Читаем Газета Завтра 492 (17 2003) полностью

Газета Завтра 492 (17 2003)

Итак, согласно учению преп. Иосифа Волоцкого (согласного, в свою очередь, со Священным Преданием) — первое и главное средство, предлагаемое Православием для изменения общества в благую сторону, есть страх Божий. Что же касается Любви, "изгоняющей страх", то как раз восхождение к Ней есть дело сугубо индивидуальное и неотменно добровольное. Существует, наконец, и ещё одна грань у обсуждаемой нами здесь проблемы — грань исключительно важная в контексте именно Русского Православия. Ибо для Русского Православия свойственно совершенно особое отношение к земле. Надобно оговориться, названное "отношение" не есть какое-либо еретическое "национальное" искажение древле-вселенского Православия. Христианство "зародилось" в Римской Империи, Христианство утверждает сакральность сей Империи, Христианство связывает свои конечные судьбы с судьбами Империи, наконец, категории имперского пространства во многом становятся категориями, укоренёнными в догматике Христианства. И всё же, скажем, в Византии (возможно, в силу чисто исторических причин, поскольку территория Ромейской Империи не имела продолжительных стабильных границ и была подвержена постоянным пульсациям в ритме сокращений и расширений) при том, что имперские догматы Православия неукоснительно блюлись, труднопредставимо, к примеру, возникновение таких понятий, как "земля святорусская" (понимаемых, подчеркнём, как теологические категории) или стихов о том, как "всю тебя, земля родная, Царь Небесный исходил, благословляя…". Некий аналог указанному принципу Почвы наблюдается в теологии Ислама, в коей вся земля делится на "землю ислама" и "землю войны". Защита веры в подобной теологической перспективе есть, в изрядной степени, именно защита земли: земля, которая однажды стала "землёю ислама", ни под каким видом не должна перестать быть таковой. В Исламе, впрочем, "центр тяжести" кратко представленной нами выше божественной диалектики "страха" и "любви" весьма сильно смещён в сторону "страха", что не должно воспрепятствовать, однако, воспользоваться удачным термином из тамошнего теологического "арсенала". Ибо, поистине, вся Русская земля разделяется ныне на "землю веры" — Опричнину и на Земщину, которая для Опричнины является в полной мере "землёю войны". И здесь не имеет никакого значения арифметический подсчёт в рамках ныне живущего поколения русских людей, тех, кто нуждается в Православном Царстве, и кому оно не нужно. Здесь более верно принимать в расчёт такие факторы, как русская Почва и русская Кровь. О Почве довольно говорено выше, скажем и о том, что выражения типа "потомки православных" или "православный генетический код" надобно воспринимать с известной буквальностью. Ежели в плане Божественного Промысла существует особая миссия Русских именно как народа, и ежели за явленный лик сей миссии признано Православное Царство, то никакое временное помрачение, пусть даже и приключившееся с подавляющим большинством народа, не способно стать поводом к отмене Божественных установлений. Напротив, всякие усилия вернуть народ на стези заповедей приобретают некое высшее оправдание. Это познаётся даже "от противного", ведь сам русский атеизм, само русское "безбожие", как верно заметил, например, Вальтер Шубарт, иное, чем на Западе: "оно не холодное сомнение, не безразличие, а огненный вызов Богу (как у Ивана Карамазова), трепещущее кощунство, восстание, жалоба на Бога, жгучая тоска по утерянном Боге. Само безбожие носит у русских характер религиозного неистовства, переходящего в богоискательство, богостроительство, новое религиозное сознание или же в возвращение к Православию". У Леонида Бородина в лагере родились строки, запечатлевшие острое переживание вышеперечисленного: "…я знаю: Россия с Богом; хотя и спиной к Нему".

Как говорит некий толкователь: "ревность о заповедях не может ограничиваться одним своим личным исполнением заповедей: она ищет, дабы и все другие так ревностно исполняли их, чтобы славилось имя заповедавшего их Господа, и жизнь по воле Его являлась господствующею не в той только среде. Где живёт ревнитель, но и повсюду. <…> Пророк говорит:" Любя Тебя, Господи, я ревную о Тебе,— о том, чтобы всеми всюду исполняема была воля Твоя, и славилось чрез то пресвятое имя Твое. И то и другое — неотлучная принадлежность истинно благочестивого духа" (Прот. Гр. Разумовский. Объяснение священной книги Псалмов. М., 2002). "Такая ревность прославила Финееса, она великого Илию сделала присночтимым, воспламененный ею Стефан обличил неверие иудеев" (Блаж. Феодорит Киррский). Такая ревность, уповаем, прославит и созерцающих в сердцах своих новую Россию, белых рыцарей Апокалипсиса, исповедников Христианства победотворного и победоносного. По слову Писания: "и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить" (Апок. 6, 2).