Газета Завтра 523 (48 2003)

Но я-то уверен, народ всё понимает. Тонкий у нас народ… Если бы мое искусство было бы востребовано в предвыборный период — уверен — толк бы вышел. Представляешь: карикатуры на Чубайса, на Путина, на Немцова — как листовки… Внизу боевое четверостишие Евгения Нефедова — и вперёд! Это было бы намного эффективнее длинных обличительных речей и сложных экономических выкладок. Понимали же это большевики в 1917, привлекли к пропаганде Маяковского… Сегодня "левое" искусство и "левые" политики недопонимают друг друга.

Вот после этой думской выставки я стал создавать полную экспозицию своего творчества в зале Союза художников Москвы, что на Кузнецком мосту. МОСХ предложил мне не очень удобное для выставок время: конец августа. Но я согласился, и был прав. Кому это было нужно — выставку посмотрели. Мои друзья и сторонники на выставку пришли, а эстеты и снобы пусть занимаются своей "виртуальностью".

Резонанс на выставку в прессе был хороший, народу было много. Такого наплыва работники выставочного зала не видели уже лет десять. Концепция была проста. Современность — в первом зале. Второй зал — "Кабульский цикл", работы, посвященные Афганской войне. Третий зал — это 1993 год, триптих "Россия". Потом идут газетная графика, книжная графика, портреты близких друзей и родных… Далее мой живописный, как я его называю "имперский" цикл. Это Петербург и его окрестности… Старая моя тема сегодня, с приходом "питерцев" к власти, приобрела особую актуальность…

В.Б. Твои афганские работы сильные и неожиданные. Это не салонные солдатики, не парадные портреты Студии Грекова, а солдаты из боя, солдаты после боя. В пыли и в грязи, в копоти от выстрелов, оглохшие от разрывов… Это потому, что ты был там. Видел все своими глазами.

Г. Ж. Да, я помню нашего солдата после боя, х/б у него было абсолютно белое. Это зрительно, чувственно меня поразило. Наши х/б, как хамелеоны, в зависимости от обстановки, меняют свой цвет. На юге они выцветают, становятся цвета пыли и песка, на севере они темнеют и приобретают "болотистый" оттенок. Такова Россия -— беспредельная, универсальная…

В.Б. Я ведь тоже в те годы ездил в Афганистан. Поехал от Союза писателей СССР вместе с Юрием Скопом — официальная делегация. Я тогда думал, что и позитивный, и негативный опыт Афгана отразится в целой волне новых талантливых произведений. Я надеялся, что там мужает и новый Лев Тостой с "Севастопольскими рассказами", и новый Александр Куприн; я, как критик, хотел знать их опыт, спать в их палатках, видеть их боевой быт. К сожалению, мои надежды не оправдались. Остались только песни. Из афганского поколения не вышло ни одного крупного писателя. Начинал интересно Олег Ермаков, но и он быстро сменил тему и вообще замолчал. Вот и остался от всего афганского уникального опыта лишь Александр Проханов со своими фронтовыми романами и повестями. Но ведь он же был журналистом, пусть самым смелым и прошедшим чуть ли не все военные тропы вместе с разведчиками. Это загадка, куда пропало в литературе целое поколение? Впрочем, и из художников своего поколения ты чуть ли не единственный (кроме хроникеров из Студии Грекова, предпочитавших штабные портреты), кто отважился поехать в Афган и проникся боевым опытом наших солдат.

Г.Ж. Нет. Существует "дивизия" художников грековской студии. Они также ездили по Афгану и бывали в боевых частях. Это смелые, честные, профессионально оснащенные ребята.

Но их неадекватность в их "системности". Все их наброски и картины тех лет словно списаны с полотен времен Великой Отечественной войны… Так их учили. Теперь их учат расписывать церкви. И в этом есть тоже какая-то неточность, непопадание.