Газета Завтра 598 (19 2005)

Много воды утекло с тех пор в Неве, и не только. "Питерская" команда благополучно взята в Москву. Анатолию Собчаку судьба или что (кто?) еще так и не позволили насладиться статусом "духовного отца" второго президента РФ — инфаркт. Жена бывшего мэра "северной столицы" благополучно сенаторствует в Совете Федерации, и его дочка Ксения Собчак, ставшая чуть ли не "приемной дочерью" Владимира Владимировича Путина, тоже мечтает о политической карьере. Жизнь продолжается.

И, честное слово, очень интересно знать, какой она увидится из тюремной камеры человеку, воочию наблюдавшему "дней собчаковских славное начало" не только с его парадной, тоже весьма омерзительной стороны, но и с той внутренней, смертоносно-жуткой, вообще скрытой от посторонних глаз, как причины неожиданных уходов от нас того же Анатолия Собчака или, скажем, Романа Цепова.

МГНОВЕНИЯ

МГНОВЕНИЯ

Юрий Бондарев

Юрий Бондарев

МГНОВЕНИЯ

И ВСЕ-ТАКИ НЕ ПРИХОДИЛ ЛИ ОН? В последние годы меня мучает навязчивая мысль: неужели люди снова распяли бы Христа, если бы мессия явился к ним. Нет, за два тысячелетия они не доросли до его философия, до его заповедей, до образа его жизни. И все-таки не приходил ли он дважды? Если же он инкогнито приходил во второй раз и увидел человечество и Россию в конце XX и в начале XXI веков, то он поразился бы тому "цивилизованному разврату": телесному и душевному; той ненависти и злобе между людьми, той разобщенности между сыном и отцом, между дочерью и матерью, той неистовой зависти, породившей всеобщую вражду, той крови, невиданной в истории, неисчислимым убийствам, клевете, корысти, лживым наветам, жестокости, насилию. И я представляю в глубочайшем раздумье и растерянности плачущего Христа, который дал человечеству последнюю возможность, последний срок...

МНОГО РАЗ... Много раз встречал в прозе двадцатых и тридцатых годов следующую фразу:

"Горьким цветом отцвела его первая мальчишеская любовь". Неизвестно, почему писатели той поры полюбили эту пошлейшую красоту словесную?

Здесь соломенное бессилие, пустота, бесцветность, унылая плоскость ощущения, хотя в ритм вложена будто бы грустная лирическая нотка. Однако имя всему этому — прозаическое пустословие, не задевающее ни чувство, ни мысль, ни настроение. Боже, сколько подобного "ничего" побывало и продолжает жить в прозе!

НАЧАЛО ВСЕХ НАЧАЛ Литература занимается подробным изображением общества, нравов и характеров, философия — познанием мира в целом — это вопросы о жизни и смерти, о Боге, Вселенной и бессмертии, о революции и аномалиях истории, о границах разума и таланта, о цели и смысле человеческою существования.

Вера — это твердое убеждение в неустранимый восход и заход солнца, чувственное отношение к истине, к явлению, к предмету, к чудесам мира. Правда, мы, перегруженные опытом в старости, теряем способность верить в чудеса и творить их с легкодумностью молодости. В молодые годы нас опьяняет всепозволительная жизнь!

Будущее, не связанное с прошлым и отвергающее его, — бессмыслица, абсурд, злой цинизм человека, утратившего самое ценное — память и здоровье. Подобный писатель не завербован своей совестью, и он бездомен, как пушинка. Не напоминает ли он некоторых наших литераторов?

В довольно-таки вольноправной литературной среде правда агрессивного дурака всегда противостоит воздействию таланта.

Впрочем, чужой дурак — наше веселье, свой — бесчестье.

Величайшее произведение искусства напишет тот художник-философ, который познает начало всех начал или конец всего сущего. Что есть вечность? Космическая мысль? Бог? Или только истина цифр: один+ один+один+один и т.д.? Куда мы уходим? К этим цифрам со знаком плюс — в бесконечность, сливаясь в сплошное космическое?

А что потом? Есть ли оно, это "потом"? Может быть, снова "начало"?

НЕ ПРАЗДНЫЙ ПОДАРОК Всякому разумному человеку дано думать, что жизнь его не праздный случайный подарок, а она несет в себе великий земной смысл — воспитать собственную душу в борьбе за свободное существование, за очеловечивание человека во имя всемирной справедливости, выше которой ничего нет.

"МНЕ НЕКОГДА ОБЪЯСНЯТЬ" — Я ухожу, Оля. Значит, ты не идешь домой?..

Шестилетняя Оля стояла, отвернувшись, и, подняв голову, укутанную пуховым платком, старательно дула на снежинки, падающие ей на нос. Весь вид ее выражал деловую независимость. Я спросил:

— Так ты идешь домой?

— Дедушка, ты несознательный, — сказала она. — Ты мне мешаешь, ты отпугиваешь снежинки.

— Отпугиваю? Каким образом?

— Дедушка, мне некогда объяснять, — Олечка два раза чихнула.

— Не может быть! Да что же это? Тишина — и снова голос из-за двери.

— Олечка, три раза чихнула.

— Кошмар! Вчера был ветер, снег, она замерзла, носик был холодный, простудилась! Боже мой, где у нас кальцекс? Где у нас, наконец, лекарства?.. Оля, ты что — заболела?

Голос Оли:

— Мама, это у меня просто в носу защекотало. Мне некогда объяснять. Я смотрю телевизор.