Газета Завтра 786 (50 2008)

Из рисованных пленяет, разумеется, этюд известного "бумажного", ныне практикующего архитектора Александра Бродского. Ясная затягивающая перспектива, в конце - палладианский домик. К нему дорога, обрамленная кипарисами, внезапно отражающимися в ней. Если вы еще не научились ходить по воде, придется плыть. У архитектора Юрия Григоряна - вариация уже известного его проекта "Дом у моря". Куб белой кладки, странный с точки зрения функциональности слишком вытянутый и низкий пандус, венчаемый статуей. В первом эскизе этой работы, опубликованном в журнале INTERNI, здесь явно сидел йог, теперь не то стоит девушка в накидке, не то - в отблесках белого света - снеговик.Что-то здесь есть от рисунков Антуана Сент-Экзюпери. Только вместо аморфности удава, который проглотил слона, архитектурная выверенность, геометричность. Особняком - работа группы "Обледенение архитекторов" - длинная льняная дорожка со старорусским узором по краям, а в центре - вышитый ордер. "Об утолщении и утонении колонн" работа называется. Недавно, будучи в доме отдыха архитекторов в Суханово, архитекторы, стоя у палладианской беседки, заспорили с какой-то девушкой, есть у нее энтазис (утолщение) или нет энтазиса. Первоначально речь, вероятно, шла о колоннах сооружения, но под конец беседы девушка выкрикивала: "У меня есть энтазис!" Может быть, на эту тему и родился такой трогательный женский по исполнению проект.

Кстати, своей данью Палладио "Обледенение архитекторов" считает Дом-Яйцо на углу улиц Машкова и Чаплыгина. "Гротеск, китч и абсурд", - комментируют сами авторы. "Не знаю ничего более далекого от принципов Палладио", - заявляю им. "Времена перевернулись", - поясняет Алексей Кононенко. А Илья Вознесенский зачитывает строки из репринтного потрепанного тома, где искушенный ренесcансный прагматик призывает избегать "неумелых вольностей, варварских вычур и неумеренных трат". "А сейчас, как и в 90-е, когда Яйцо проектировалось, классическое сооружение - воплощение этих трех "нельзя", - резюмирует Илья. "А у нас все заказчики хотят колонны!" - снова поясняет Алексей. Также пропалладианским считает свой недавно построенный дом в Брюсовом переулке архитектор Алексей Бавыкин. И не только потому, что на фасаде тополиная имитация ордера - ветвящиеся стволы-колонны. Это радостное, простое по композиции, обдуманно вставленное в город здание. "Палладио вносит свечу ясности в современный мир агрессивного силуэта и мусора, - отмечает Бавыкин. - Он - основатель человеколюбивого направления в архитектуре. Последователь Палладио - не обязательно неоклассик. Можно ведь и из арок и колонн пугающий чудовищный дом нагородить". Куратор экспозиции Кирилл Асс также убежден: "Влияние Палладио надо искать не только и (не столько!) в архитектуре, следующей его канону, но в той, которая, казалось бы, бесконечно далека от классицизма". "Мы развиваем его идеи, и не подозревая о том", - говорит последовательный модернист Владимир Плоткин.

Архитекторы уверены - сегодня созрел момент для появления нового Палладио. "Современная архитектура легко воспроизводима: из элементов, особо полюбившихся ее эстеблишменту, впору создавать свой канон", - полагает Владимир Плоткин. И где, как не в России такой систематизатор сегодня нужен больше всего: неразвитая конкурсная практика, пристрастность власти, вкусовой экстремизм заказчиков, не всегда умеренное экспериментаторство архитекторов. "У нас был коллективный Палладио", - смеется Николай Лызлов, ссылаясь на расцвет конструктивизма начала прошлого века. Кстати, неизвестно, узнал бы мир Андреа ди Пьетро (Палладио - псевдоним), не случись в XVI столетии в Венеции экономического кризиса. А виновата - все та же Америка, веком ранее открытая Христофором Колумбом и перекроившая тогда торговую карту мира. А наши авангардисты не Октябрем ли рождены? Может быть, и сейчас кризис подсобит?

Елена Антонова БАЛЕТ-ПРИТЧА

"Сила музыки в том, что вся она строится из тончайших звуковых нюансов".

Сергей Курёхин, из интервью 1995 г.

Немного найдётся сюжетов, которым бы так повезло в искусстве, как евангельской "Притче о блудном сыне". Среди талантливых интерпретаций Притчи есть и балет, поставленный в 1929 году Георгием Баланчиным на музыку Сергея Прокофьева, где заглавную роль станцевал Сергей Лифарь. Волею судеб "Блудный сын" оказался последним замыслом знаменитого нашего антрепренера Сергея Дягилева, последней постановкой его труппы в последнем, 22 "Русском сезоне" в Париже: через два месяца после премьеры организатор "Сезонов" внезапно умер.