Газета Завтра 8 (1057 2014)

 "Америка" своим припевом отсылает к знаменитому перформансу Йозефа Бойса "Я люблю Америку, и Америка любит меня", в рамках которого художник "общался" с диким койотом, противопоставляя "естественную" Америку цивилизации потребления.

"Шевченко, 19" - сложносочинённый девятиминутный номер, несколько неожиданная для "Ундервуда" - арт-роковая эпопея, к которой хорошо подходит прустовское: "единственное путешествие и открытие состоит не в том, чтобы искать новое, а чтобы вспомнить о старом".

С обложки альбома, выставленные женской и детской рукой, глядят на нас архетипические персонажи, друзья-соперники Арлекин и Пьеро. "Женщины - первично серьёзный пол, и мужчины - существа, склонные к легкомыслию - настроены к ним играючи. Достаточно взглянуть на игры маленьких девочек в скакалку, классики и прочее - утомительное, монотонное, настойчивое времяпровождение. Сейчас, в эпоху гинократии и педократии (господства женщин и детей), серьёзность сгустилась полным мраком. Современный мужчина жалок и трагичен, женщина позволяет ему - всякая женщина сейчас мать и воспитательница своего мужа и сына - поиграть в свободное от работы время. Но лучше, в тысячу раз лучше, когда дозволенные игры приносят деньги", - писал Евгений Головин.

Видимо, именно осознание актуального кукольного модуса мужчины и есть первичный акт игры, попытка выстроить собственную систему координат.

Я пробовал всё -

цикуту и небесную манну.

Я твой Древний Рим труба шатал

и твой Вавилон,

И мне - психонавту,

свободы своей капитану, -

Известна судьба всех земных

и небесных племён.

Я в каменном веке

топором себе сделал карьеру,

Я носил серьги во внутреннем ухе

и кольца Сатурна в пупке.

Я пас динозавров, я в джунглях

работал пантерой,

Я с жизнью своею

висел на одном волоске.

Необратимость выбора

Сергей Угольников

20 февраля 2014 0

Культура

Премьера в Московском историко-этнографическом театре

Московский Государственный историко-этнографический театр удивителен своей способностью удивить. Вот и премьера спектакля "Пятая печать", по мотивам романа Ференца Шанта (выбор пьесы для постановки сам по себе изумляет), началась неожиданно. Проходя мимо проволочных заграждений, зрители рассаживаются не в зрительном зале, а на сцене. Приём, может быть, и не новый, но в отличие от "авангардных" постановок - оправданный. Шокировать ради эпатажа тут никого не собираются, в центре, вокруг стола, в камерной обстановке, на помосте, в обстановке кабачка, чинно рассаживаются венгерские обыватели образца сорок четвёртого года и ведут свои длинные отвлечённые беседы. С поправкой на необходимость светомаскировки и сложности снабжения военного времени.

Трактирщик Бела (Антон Чудецкий) подливает посетителям вино, интеллектуал-часовщик Дюрица (Дмитрий Колыго), которого все подозревают в наличии тайных порочных страстей, подначивает гостей, книготорговец Кирай (Виктор Юрченко) разглагольствует о том, что не хлебом единым, но и эстетическими идеалами жив человек, а простецкий столяр Ковач (Павел Суэтин), пытается примирить полярные позиции спорщиков. Дискуссии ведутся на темы от необходимости чтения для стремления к художественному совершенству до рецептов приготовления вырезки, в которую, как известно, нельзя не положить чеснок. Темп пьесы, периодичность и скорость вращения помоста всё время меняются, диалоги прерываются на тосты и какие-то вариации чардаша, и даже приход патруля венгерского варианта итальянских фашистов, салашистов, не прерывает возгласов "прозит!"

Но этот же визит людей в красивой форме, снисходительно пропустивших по рюмочке, и обостряет накал спора, начавшегося с обыденного вопроса: "Тварь ли я дрожащая, или право имею"? Когда настанет срок, будут ли моральные принципы конкретного обывателя важнее жизненного комфорта? Утвердительный ответ о главенстве нравственного закона внутри себя даёт только случайно забредший в распивочную, получивший боевое ранение бывший солдат, не кичащийся своими подвигами и скромно работающий фотографом (Сергей Васильев). Остальные обыватели ему, конечно, не верят, считают лгуном - ведь время на дворе циничное, не располагающее к сантиментам: "хочешь жить - умей вертеться".