Газета Завтра 8 (1057 2014)

Далее действие спектакля идёт через вспышки, в череде которых раскрывается характер героев "за кадром", показывая обратную сторону застолья во время чумы. И хозяин трактира оказывается расчётливым предпринимателем, заранее готовящимся к приходу "красной угрозы", помогающим болтливым жертвам режима не по доброте душевной, а из стратегических коммерческих интересов, чего никак не может понять его жена (Ольга Сенина). Столяр же, едва сводящий концы с концами, размышляет о том, как истребовать денег с отца умершего клиента, ведь один материал для шкафа скольких денег стоит. Часовщик оказывается совсем не тем, кем его считают окружающие. Осиротевших детей он собирает в своём доме не из похоти, а потому что просто хочет дать им приют и заменить родителей. Детей, роли которых прекрасно исполнили Екатерина Фураева (Ева) и Устинья Сонина (Ани), к часовщику приводят по ночам, и они не могут смириться с тем, что сгинувшие в мясорубке войны родители их "обманули" и искренне боятся нового "обмана".

Книгоноша же переносит сквозь патрули и комендантский час не только книги ("разумное, доброе, вечное - не самый ликвидный товар в период боевых действий), но в большей мере спекулирует продуктами питания. Этим же дефицитом он малодушно расплачивается за благосклонность любовницы (Марина Гарьковец), не донося грудинку и корейку до дома, до семьи. Ну и чёрт с ними, в конце концов война на дворе, жить надо сегодняшними желаниями, завтра может не быть ничего. И среди этой мещанской круговерти выход салашиста, с повязкой на рукаве, щёлкнувшего каблуками, вскинувшего в приветствии руку к солнцу и крикнувшего не "слава Салаши", а "антракт", заставляет зрителей вздрогнуть, предполагая, что что-то страшное грядёт.

И во втором акте необратимость морального выбора накрывает участников представления с места в карьер. Длинный монолог сидящего на простой армейской кровати, оскорблённого тыловыми филистерами ветерана, ныне фотографа, напоминает, что "унижение паче гордости". Смирение - не гарантия от подлости и желания отмстить из "высших соображений", поэтому за дело берутся идейные мастера заплечных дел. Но при всей своей мировоззренческой убеждённости, "знания", кто тут право имеющий, а кому предписано пресмыкаться, борцам с внутренними врагами не хватает изощрённости. Деревенский бугай Мацак (Виктор Присмотров) с щуплым сослуживцем (Павел Ештокин) просто бьют арестантов, приговаривая "твоя жена - проститутка", не вдаваясь в подробности - зачем и почему. Да и главный салашист, подтянутый и с хорошей выправкой вчерашний студент (Николай Антропов), стратегически мыслить ещё не научился, хочет мягкотелых представителей низов среднего класса уничтожить, и вся недолга.

Тут и появляется он, помесь Свидригайлова и Великого Инквизитора, человек в штатском. Главного режиссёра Историко-этнографического театра, Михаила Мизюкова, зрители привыкли видеть в ролях добряков, но и перевоплощение в холодного и бесстрастного интеллектуального злодея - шаг вполне оправданный. В условиях открытого террора и партизанской борьбы он призывает младшего товарища не только читать "Душу толпы", но и понимать её, учиться манипулировать, держать людей в узде через мелкие сделки, которые меняют их представления о добре и зле, чтобы обеспечить подчинение в условиях, когда все замараны.

Именно этот жёсткий выбор и предстоит героям в финале двух действий спектакля. Решения, которые снова принимаются не так, как следовало бы из логики развития сюжета и характера персонажей. И мелкий подлый поступок не для своего спасения, а для спасения других, может быть столь же бесполезен, как и мученичество, не на миру, где и смерть красна, а в застенках, где о последних секундах перед кончиной никто не узнает. Постановка, развивающаяся в прямом контакте со зрителем, не занимается морализаторством. Уходящий в даль зала единственный выживший герой не поучает, как именно надо было поступить в тогдашней обстановке или "здесь и сейчас". Подвиг это был во имя жизни или бессмысленное предательство для никого, и что делать, если вариант всё-таки второй - каждый должен решить для себя сам. 

Рыцари шахмат

Алексей Касмынин

20 февраля 2014 0

Культура

О творчестве Людмилы Гавриловой

"Шах умер" - полторы тысячи лет истории, шестьдесят четыре клетки, жёсткий дуализм тридцати двух фигур, оформившаяся философия и эстетика, мистерии, окутавшие каждый элемент древней игры. Шахматы - это культ, проникший внутрь всех мировых религий, в сердцевину неприступных идеологий, его не сдерживают никакие человеческие границы. Эстетизация шахмат началась в момент их появления. До наших дней дошли древние персидские изображения шахматных партий в причудливых садах тогдашней знати, переведены и доступны для чтения описания происходившего во дворцах падишахов, где игра в шахматы часто превращалась в длительные и красочные представления с участием слуг в ярких нарядах, а изредка даже настоящих животных, например, слонов.