Газета Завтра 823 (87 2009)

IV. Надоел мне этот сахарный апофеоз и побрел я обратно на станцию. Сел в пустой вагон и поехал неведомо куда. Поезд ускорил ход и помчался, ломая деревья, какие-то автобусы, жилые дома - видимо рельсов не было, и он совершал частную прогулку. Наконец наткнулся на какую-то башню и остановился. Часа через два явились рабочие в серебряных шапках и принялись прокладывать рельсы вокруг башни. Материалы они использовали самые разные: бочки, подушки, одеяла, бетонные балки, детские игрушки, автомобильные шины, колючую проволоку и прочий несусветный хлам. Поезд осторожно объехал башню и остановился. Станция "Мирная". В кои-то веки нормальное название. Поезд остановился, двери открылись. Но платформы не было - приходилось соскакивать прямо на землю и чем скорей, тем лучше. Откуда-то появилась толпа с трубами и барабанами и начался концерт, если так можно назвать пронзительное дудение, крики без ладу и складу и обработку барабанов отбойными молотками. "Да здравствует ликование"! - визжал женский голос, затем подключился мужской бас: "Ликование и работа на трое суток!" Некто, согнутый в три погибели, отбросил костыли и обратился к субъекту с перевязанной щекой: "Нет, Параллакс Никифорыч, не думал, что доживу до такого счастья!" Второй размазал слезы и прикинул: "Никогда не видел таких крупных карасей. Пальцев на сорок, а то и на сорок пять потянут!" "Таисия, а ведь чегой-то такое, скользливое тает в груди", зажурчал мелодичный женский голос.

Настала повсеместная тишина. "Еще тише, товарищи, - прогремел прежний бас. - Идут терпеливцы, лунные оборотни, герои!" Из-под земли появилось нечто картинное: звеня бубенцами, выползала огромная толпа в одноцветных клоунских костюмах. "Эти покажут, как надо жить и работать"! - воскликнул молодой энтузиаст. С первого взгляда толпа как толпа, это потом меня передернуло жутью. Среди них не было ни одного мало-мальски нормально скроенного человека: один был с головой, запрокинутой за спину, у другого руки переплелись как змеи, третий ходил с выросшей из него собакой, четвертый падал, полз на спине и кукарекал, пятый прыгал на одной ноге в то время, когда ему отрезали другую, шестого старательно приклеивали к белому медведю, седьмой подбирал землю и грыз, седьмой пытался привязать на голову тачку с зубчатым колесом. восьмой вел на шелковой нитке крокодила, который норовил цапнуть кого ни попадя…

"А зачем крокодила"? - спросил я толстого парня с вечно улыбающейся рожей. "Это когда электричество отключают", - захохотал он и зашелся в приступе одуряющего визга.

"Ну, этим приказывать не надо", - заявил рыжий дед с повязкой на рукаве "знатный хлопкороб", - это не работники. Стихия".

Орда подземных оригиналов дружно набросилась на вагон: одни разбирали крышу, другие развинчивали пол и кресла, третьи снимали колеса. Крокодил, как признанный юморист, старался всех развеселить: отовсюду раздавались стоны, протяжные вопли, всюду сновали санитары с носилками.

"Сахару бы ему дать", - предложил я.

"С этим в стране дефицит", - заметил серьезный всезнайка, - надо в Америке на специалистов менять. А вообще слово "Америка" прошу не использовать".

Работа подземных жителей кипела. В полчаса они разобрали вагон. Крокодила ради безопасности обмотали проводами. Но меня поразил следующий момент: все части, кроме колес, они уносили и прятали глубоко под землю. Для колес рыли могилы, укладывали торжественно, под музыку, поскольку вновь появились трубы и барабаны и даже плакальщицы. Над каждым колесом ставили крест и расходились.

Очнулся я от резкого удара в бок. Оказывается, кому-то на ногу наступил. Был я в метро, кажется в настоящем метро. Но откуда знать, какое настоящее, а какое…Теперь я понял: это ужасный античный дракон Тифон, бесконечно разветвляющийся в глубинах Тартара. Как только открылись двери вагона, я протиснулся в них и поспешил к эскалатору.

«ИМПЕРИЯ БРОНЗЫ И ВЕТРА…» 50 лет Алексею Широпаеву

Алексей Алексеевич Широпаев - поэт.

Неугомонный, дикий, седобородый - не то дервиш, не то викинг, всякий раз он видится мне, как старец, он же и дитя, - неугасимый русский типаж.