Газета Завтра 882 (41 2010)

     Именно поэтому православную ностальгию по монархии можно бы теоретически рассматривать в русле социалистической идеи (что и делается в последнее время рядом авторов). Однако сама эта ностальгия носит все же формальный характер и представляет собой попытку вливать новое вино в мехи ветхие. По существу, консервативный монархический проект в его чистом виде лишь подтверждает "наличие отсутствия" адекватного времени православного проекта Развития.

      Проект пассивный (официальный) более реалистичен по отношению к настоящему, но совершенно не определен по отношению к будущему. Его суть в пассивном самоустранении Церкви от участия в "выборе будущего" и предоставление этого выбора самому обществу. Подразумевается, что само присутствие Православия обеспечит обществу традиционализм, а уж направление исторического развития и конкретные формы социально-экономических преобразований — дело самого общества. По принципу "богу богово, а кесарю кесарево". Казалось бы, вполне взвешенная позиция, однако проблема в том, что она не является собственно "православным проектом развития" и в нынешней ситуации никак не влияет на социально-политическую и историческую динамику. Все идет своим чередом в сторону буржуазного западно-либерального выбора, а православная риторика о "нравственно ответственном бизнесе" и "социальной солидарности" между богатыми и бедными лишь делает этот процесс более приглаженным и с виду непротиворечивым.

     Это проигрышная стратегия. К сожалению, куда стремится общество, само по себе, православному сознанию вполне известно — к торжеству греха и беззакония. Во всей красе это демонстрирует только что освободившееся от "оков тоталитаризма" российское общество. Празднующая успех либерально-рыночная система именно создана для удовлетворения растущих "потребностей мира" — однако назвать это "развитием" с православной точки зрения невозможно! Фактически за "пассивной" позицией скрывается капитуляция православного духа перед авторитетом мира, перед его секулярной волей.

     Так чем же тогда мотивируется "пассивный" православный проект? Какой надеждой? Тем, что "новое миссионерство" как-то сможет оседлать энергии либерально-рыночного потока и взяв его под уздцы, в конце концов повернет в нужную сторону? Придаст ему благообразный православный облик? Тщетные ожидания. Скорее, будет наоборот — "симфония" с либеральным миром не оставляет для православия шансов. Это "симфония апостасии", не более того! Чтобы направить общество к подлинно христианскому Будущему надо формировать мир собственной христианской волей, ясно обозначив для общества спасительную социально-политическую альтернативу.

      Активный проект и должен стать такой альтернативой. Его принципиальными качествами должны быть историческая преемственность и политическая предметность, мировоззренческий универсализм и христианская одухотворенность. Он должен всецело опираться на Традицию и в то же время быть уверенно устремленным в будущее, органично сочетая в себе консерватизм и активность. В целом же выражать собой большую Идею развития — как ясную стратегию будущего.

     Если считать содержанием русской Традиции православие, а идеей Развития избранный еще в XX веке социализм, то большая Идея русской цивилизации нового века может звучать не иначе как "православный социализм"! Это то единственное направление развития, где преемственность русской истории выглядит непротиворечивой, а ее основные идеологические субъекты взаимно дополняют друг друга в перспективе христианско-социалистического синтеза. Коммунистическая идея, сохраняя принципиальные завоевания социализма, преодолевает здесь свою материалистическую ограниченность и получает новый импульс к развитию через одухотворение христианским смыслом. А православие, сохраняя каноническую чистоту веры, получает собственное социально-экономическое измерение, отражающее специфику русской цивилизации, ее духовно-историческое отличие от западно-либеральной (католически-протестантской) модели жизнеустройства. Здесь утверждается исторический традиционализм, задается новый масштаб Развития и открываются новые горизонты православно-исторической активности.