Газета Завтра 893 (52 2010)

     Он же — бурлак бюро РТР в Израиле, бурлак телепрограмм "Народ хочет знать", "Виражи времени", бурлак-председатель редсовета "Литгазеты"...

     Словом, кругом бурлак, везде лямка. Проник даже то ли в бурлаки, то ли в батраки Антисионистского комитета. Анти!..

     Но больше всего Дементьев тянул лямку в журнале "Юность", где двадцать лет был сперва замом главного, потом — главным бурлаком. Именно оттуда, получив там необходимую духовную подготовку в общении с авторами журнала, поэт-бурлак и сиганул в Израиль. А кто были самыми примечательными авторами "Юности"? Евтушенко, Аксёнов, Алексин, Войнович, Гладилин, Анатоль Кузнецов, Владимир Максимов... Странное совпадение: все, кроме одного, почему-то евреи, и все на время или навсегда оказались за бугром, два последних там и умерли... Поэт хочет подчеркнуть свою близость к помянутым авторам:

     Я стал похож на старого еврея...

     Но разве за такие стихи дают ордена или премии? И потом, почему "стал"? И в молодости был похож, но не на старого, конечно.

     И вот представьте себе, всю жизнь, перебегая из одного служебного кабинета в другой, что повыше, десятилетиями ликуя и фонтанируя, пуская фейерверк и бренча орденами да медалями, вдыхая розы и принимая букеты, однажды в лунную ночь поэт вдруг взвыл:

     Я одинокий волк...

     Я не хочу быть в стае...

     А? Волк — в белых штанах с бабочкой. Одинокий — в объятьях Кобзона, Церетели и Муси-Дуси. Батрака ему мало!

      Но слушайте дальше:

      В отчаянном броске

      Хочу я встретить смерть...

     Ах, как красиво! Но в броске на кого — на тень Пушкина или на живую Рину Гринберг?

     И ещё:

      Я старый волк,

      Но я пока в законе...

     Видно, это что-то подобное барсу или даже тигру. Но не в том суть, а вот:

      И мой оскал ещё внушает страх.

     Андрюша, касатик, что с тобой, о чем ты? Я знаю тебя шестьдесят лет, и вот сотни две твоих фестивальных фотографий с улыбками до ушей — и нигде ни единого оскала.

     Или ты считаешь, 5 улыбок = 1 оскал? Подумай, взвесь и поймешь, что ты не волк, а уж если не лиса, то наверняка заяц в законе. Опомнись! А страх ты действительно внушаешь, но совсем не потому, что вот-вот оскалишься и бросишься на Зураба Церетели, а совсем по другой причине — за судьбу русской поэзии...

     Очень примечательно, что среди всего этого многолетнего буйства праздничных фантасмагорий, величественных видений, торжественных воплей, наград, премий и букетов Дементьев находит время и силы ещё и для то гневных, то скорбных стихов о своей несчастной родине. Так, однажды между двумя посещениями Кремля за наградами написал:

      В беде моя Россия много лет.

      Ведь к власти бездари приходят.

      И нет уже доверия в народе

      Ни к тем, кто лыс, ни к тем, кто сед.

     Верно! Только хорошо бы назвать хоть одного лысенького или седенького, допустим, Горбачёва или Грызлова.

     В другой раз межу двумя фейерверками у поэта вырвалось:

      Пришли крутые времена...

      Авторитет России продан...

      Идёт холодная война

      Между властями и народом.

     Тоже в принципе верно. Только надо бы пояснить, кем продан авторитет страны сперва на Мальте, а потом в Беловежской пуще. А, кроме того, какая же это "холодная война", если народ гибнет и гибнет в бесчисленных катастрофах, авариях, пожарах, а власть сидит и сидит? По данным МЧС, только за первые три недели ноября и только в пожарах погибло 733 человека, и среди них — ни одного кремлёвского сидельца (СР, 23 ноября 2010).

     А однажды по пути от Муси к Дусе поэт ещё и так воскликнул:

      Сколько же вокруг нас бл....ва!

      Как в рулетке — ставок.

      Не хочу приспособляться,

      Воевать не стану!

     Хорошо, справедливо, хотя рулетка здесь и ни к чему. Только между "приспособляться" и "воевать" есть некоторое различие. И если человек не хочет воевать против бл-ва, то, скорее всего, он приспосабливается к нему, что мы в данном случае и видим. Ведь кто в стране Б№1? Все знают: Горбачёв, с него всё и началось, с его перестройки, с его встречи на Мальте с Рейганом, где он продал авторитет родины, за что и получил нобеля.

     Но мы листаем книги Дементьева и в одной видим: вот стоит стихотворец, как всегда, выглаженный, умытый и зело изукрашенный, а рядом — этот Лысый с огромным букетом, который вот-вот вручит Умытому. И подпись: "Михаил Сергеевич на открытии моей Звезды на "Площади звезд".

     Листаем другую книгу. Тут несколько дружеских фотографий Умытого с Лысым. И невольно задаешь себе вопрос: с Б №1 всё ясно, а кто же у нас Б № 2?