Газета Завтра 919 (26 2011)

Мы прожили в Ливии двенадцать дней. Жили в Бенгази, в самом бандитском квартале Сабри. Ели в забегаловках. Первый день на нас удивлялись, на второй — привыкли. Поразил местный менталитет. Это люди, с которыми абсолютно невозможно ни о чём договориться. Особенно меня убило общение с шофёрами. Мы были вынуждены передвигаться на такси. Ты нанимаешь машину в Тобруке за 200 долларов, долго объясняешь, что за двоих, не с каждого. Кивает. Пишешь на грязном стекле машины "Тобрук—Бенгази — 200 долларов" — опять кивает. Для верности пишешь ещё в блокноте, пересчитав в динарах, — всё понял. Поехали, тридцать км до Бенгази, он говорит — 400... Что хорошо — когда сознательно идёшь на обострение отношений и человек понимает, что сейчас просто получит в лоб, то сразу становится сговорчивым. В принципе мы могли нашего горе-водителя выкинуть из машины и самостоятельно доехать. Полиции нет, безвластие, никто ничего не скажет... И этот вариант обсуждался. Потому что лишних денег для грабителей у нас не было.

Путём множества ухищрений мы нашли человека, который напоминал персонажа из фильма "Молчаливый Боб". Он ничего не боялся, отказывался от бакшиша, не брал ни копейки сверху. Единственный раз я увидел довольную улыбку у него на лице, когда мы выехали на передовую и я попросил развернуть машину, чтобы в случае чего мы могли быстро уехать. Он понял, что мы — люди опытные и не будем тут глупо погибать. Когда нас задержали и допрашивали двенадцать часов, он за нами приехал ночью и забрал с "революционной военной базы". Можно сказать, что этот человек реабилитировал весь арабский народ в наших глазах.

В Ливии гигантские расстояния, а дороги, как в Германии, — крейсерская скорость движения на машинах 160-180 км в час. Обратно мы ехали так, что у нашей машины встречным ветром оторвало задний бампер. Проезжали через десятки постов повстанцев. На каждом посту — цирк-шапито. Какой-то непонятный молодняк из окрестных деревень: кто с оружием, кто с мачете. Типичный пост, где они "готовы умереть за революцию", но выкопать нормальный капонир для танка — это уже выше сил. Танк поелозил гусеницами в кювете, и сполз туда, завалившись набок. Перед танком — кусты саксаула. Спрашивается, куда танк будет стрелять — хотя бы вырубили сектора обстрела…

Одного бойца спросил, сколько у него патронов. Он показывает рожок в винтовке, ещё один рожок в заднем кармане джинсов торчит. Это минута боя, если сразу не начнёт от страха очередями садить. Рядом стоит наша ЗУшка, ничем ни прикрепленная, поставленная на какую-то ржавую раму. Первый же выстрел, и она заваливается стволами вверх на стреляющего бойца.

Местные водилы недовольно поясняли, как появились эти посты. Повстанцы вошли в контакт с бывшей дорожной полицией и устроили такие феодальные замки на дороге — ни конному, ни пешему не пробраться. Нас выручало, что журналисты, мы проехали все посты. Там не знают ни русского, ни английского — часто выручает интонация. На вопрос: что в сумке: взрывчатка, оружие? — самым безмятежным голосом отвечал: бельишко, носки грязные, из командировки еду, — работало.

Людям там достаточно сложно объяснить, откуда мы — слово "Россия" понимают процентов сорок населения. Я нашёл универсальную форму ответа — "Калашников". Это знают все. Что наводит на грустные мысли. Который год прикрываемся творчеством Михаила Тимофеевича. А что будут говорить наши потомки в подобных ситуациях? Сколково? Яхта Абрамовича?

Ещё Роммель писал, что сама пустыня ничего не стоит, десяток тысяч захваченных километров — это не победа и не поражение. Что-то стоят оазисы и города-пристани. Так там можно воевать до бесконечности. Ливийцы только через полтора месяца после начала войны узнали, что можно воевать не вдоль дорог. Как-то мы чудом разминулись с разведкой Каддафи, подъехали к одному блокпосту, а там уже горел расстрелянный джип. На пост откуда-то из пустыни выскочили. Пустыня плоская и каменистая, можно в любом направлении кататься, ливийцы это поняли спустя полтора месяца после начала боёв. Так что они могут долго бегать друг за другом. Армия Каддафи тоже не стремится входить в столкновения с повстанцами.

Мне сказали любопытную вещь. Каддафи воюет очень бережно, рассчитывая вернуться и дальше этим народом править. У него нет желания укладывать трупы штабелями. Как воюют повстанцы — это анекдот. Было несколько ситуаций, когда мы оказывались на передовой. Один раз "саушки" вдарили по соседнему бархану, в труху всё перемалывая. Стоим мы на апрельском африканском солнышке — и стало нам очень прохладно. Скажет сейчас арт-корректировщик: "Перенести на следующий бархан огонь", где толпа народа, — и привет. Оглядываюсь и вижу, что мы с Коцем одни, как два тополя. А всё это повстанческое "войско" грузится на свои тачанки, не забывая показать "V", и сваливает.