Газета Завтра 927 (34 2011)

Я считаю, это прямое последствие 1991 года. Это фашистская идеология, которая считает, что существуют нерентабельные слои населения. По-видимому, существуют и нерентабельные народы. Кстати, есть такое мнение на Западе, что русский народ — нерентабелен и от него нужно постепенно, слой за слоем, миллион за миллионом, избавляться. Поэтому у нас не социальная политика несостоятельна — у нас несостоятелен весь общественно-политический строй, который превращает десятки миллионов наших сограждан в люмпенов, не имеющих никакой перспективы, кроме ускоренного вымирания. В бедных слоях российского населения накапливаются молодые люди, которые не могут вырваться из гравитации бедности. Там накапливаются Ломоносовы, которые не могут уйти оттуда с рыбными обозами в Москву в Славяно-греко-латинскую академию. Русский народ запечатан в бедность.

Строй, который позволяет каким-то выродкам-миллиардерам, получившим свои богатства за счет эксплуатации скважин и рудников, разведанных и запущенных в дело при Советском Союзе, покупать в Лондоне самые дорогие дома, когда русское население гниет от безработицы и безденежья в тысячах этих наших городков и деревень... Наши матери в провинции, у них на глазах умирают дети, они не могут купить лекарства. Этот строй — чудовищный, он себя изжил. Этот строй — ублюдочный. Он производит не только бедность — он производит преступность, наркоманию, алкоголизм, массовые болезни, о которых в Советском Союзе почти забыли.

Эти деньги — уворованы у нас, у наших детей, у будущего нашей страны, потому что они не направлены на развитие. Путин должен был это сделать после своего второго президентского срока. Он должен был направить эти деньги в развитие, а не раздавать банкирам по миллиарду долларов, чтобы те с этими деньгами удрали за границу.

И теперь олигархи, которые сумели завладеть советским наследием, брошенным после 1991 года, снова идут в политику, становятся лидерами партий, рассуждают о демократии. Они все бранят сталинщину, они бранят жестокость сталинского строя. Но Сталин строил страну и построил её. А эти ничего не строят, они убили страну и питаются её трупом. Да, были кости ГУЛАГа. И были кости 30 миллионов, павших на полях сражений Великой Отечественной войны. И есть кости миллионов не рождающегося или исчезающего населения России здесь. И есть та мерзкая опухоль, те твари, которые выходят за пределы всех человеческих представлений, которые паразитируют — идейно — на прежних костях, а экономически — на нынешних.

ГКЧП — это последняя фаза спецоперации американцев по разрушению Советского Союза, после которой произошёл Беловежский сговор и спуск красного флага с Большого Кремлёвского дворца. И весь тот ад, в котором мы сегодня живём.

По материалам выступления на радиостанции «Эхо Москвы» 17 августа 2011 г.

Владимир Карпец -- Битва за историю

23 августа 1939 года в Москве был подписан Советско-германский договор о ненападении, получивший известность как "Пакт Молотова—Риббентропа". К договору прилагался секретный дополнительный протокол на случай "территориально-политического переустройства". Протокол предусматривал, по сути, если не полное, то почти полное территориальное восстановление Российской империи. Договор был заключен в полном соответствии с нормами международного права. В 1989 году Съезд народных депутатов СССР осудил секретный дополнительный протокол к договору и признал его недействительным с момента подписания. Это было началом "самоликвидации" СССР.

Пакт 1939 года является сегодня одним из основных оселков антироссийской идеологической (пока) борьбы Наибольшую ярость он вызывает у руководства стран Восточной Европы, Балтии, украинских "самостийников" и российских либералов. МИД РФ занимает оборонительные позиции: о нем говорят как о необходимом шаге с целью "выиграть время" для подготовки к войне с Германией. Чуть дальше идут коммунисты: по их мнению, СССР выигрывал не только "время", но и "пространство". Но сама по себе "абсолютная необходимость" войны с Герма- нией не подвергается сомнению никем. Пакт оценивают или как "просто зло", или как "меньшее зло", а возможность предотвратить взаимоистребление русских и немцев рассматривается как заведомая "измена человечеству". Никто не задает вопрос "Какому?"

На самом деле, это позволяет говорить о "семейном споре" внутри одной и той же метаполитической силы — "революции", "просвещения" "атлантизма" как бы ее ни называть.

Вместе с тем Россия и Германия являются единым остовом "суши", "континента", и сами законы "месторазвития" — начиная с Андрея Боголюбского и Фридриха Барбароссы, по крайней мере — подталкивают наши народы, имеющие общее, "полярное", происхождение, если не к единству, то к союзу.