Газета Завтра 927 (34 2011)

Вообще, самые красивые птицы — это орлы. С ними я познакомился в зоопарке, где директор Спицын сказал мне: "Давайте, снимайте, а я через полчасика зайду", — и оставил меня в вольере с хищными птицами. Сорок или пятьдесят пар немигающих хищных глаз зорко следили за каждым моим движением. Подошла чёрная орлица. Я хотел дотронуться, но не стал, а она вырвала из моих рук сумку и начала её терзать. Орёл-могильник пытался меня испугать, раскрывая свои крылья. Я всё снимал и вдруг понял, что пришёл критический момент, надо уходить немедленно, орлам стало надоедать моё присутствие. Схватил штатив, в этот момент орёл-могильник решил мне отомстить. Он сорвался с места и стал пикировать, я пригнулся, а его план провалился.

Был и другой случай с орлом. Умирала моя сестра Татьяна. Участница обороны Дома Советов в девяносто третьем. Сразу после расстрела она как-то замкнулась, силы и здоровье начали покидать её. Состояние ухудшалось, Татьяна почти не разговаривала, только по песеннику и молитвослову пела русские песни и произносила молитвы.

Как-то я увидел её около окна. Мы жили в пятиэтажке, тополя во дворе выросли пятого этажа. Я спросил её, почему она встала. В ответ Татьяна кивнула головой в сторону тополя за окном. На тополе, совсем рядом сидел орёл. В Москве, в Черёмушках, где кроме голубей и воробьёв я не видел ни одной другой птицы. И вдруг орёл. Бело-серый. Он посидел минут десять и улетел. На следующий день Татьяна скончалась.

На годины, когда уже собрались гости, я подошёл к окну и на том же месте увидел этого же орла. Я подозвал собравшихся, все были потрясены. В Москве никто никогда не видел такой красивой птицы. Через пять минут орёл улетел и больше уже не возвращался.

Вообще, с птицами часто бывает так, что, снимая какую-то сцену, например, петербургский двор-колодец в фильме о Достоевском, невольно думаешь: вот бы птица пролетела. И действительно, внезапно в кадре появляется птица. Или снимаешь в Москве телеобъективом покрытую льдом ветку рябины, и вдруг на неё садится дрозд. Откуда? И как он приземляется именно в нужное место?

Свежее впечатление этого года. В начале мая я всю ночь снимал имперские пейзажи Петербурга. Бродил один с камерой и штативом. Ни души, пропали даже милиционеры и экскурсанты. И только два голубя почему-то следовали за мной по пятам. Я выхожу из арки Генерального Штаба, от Зимнего к Атлантам, по Эрмитажной улицей к Неве, а эти двое всё идут за мной. Не летят, а именно топают на своих двоих.

Я снимал на Дворцовой набережной — голуби со мной. Иду на Адмиралтейскую — они следом. Затем, наконец, подхожу к Петру, птицы меня сопровождают. А пройдены уже километры, прошло несколько часов. Вместе мы идём к Исаакиевскому Собору, и только в районе Мариинского дворца голуби взлетают. Один садится на шлём Николая Первого, другой — на голову коня. Здесь наши пути разошлись. Медленно наступает утро, появляются первые машины, утренние звуки, шумы. Мистика петербургской ночи исчезает.

Даниил Торопов -- Апостроф

Невидимый комитет. "Грядущее восстание". - Ультракультура 2.0, 2011 г., 176 с.

Яркий и скандальный манифест. По мнению многих наблюдателей, "Грядущее восстание", выпущенное в марте 2007 года, — самый заметный политический левый текст за последнее десятилетие.

"Сфера политического представления схлопывается на наших глазах. И на левом, и на правом флангах одно и то же ничтожество занимает позы вождей или выдает невинные напевы, одни и те же выскочки обмениваются репликами, следуя последним достижениям своих пиар-отделов. Кажется, те, кто все еще голосует, мечтают только об одном — взорвать урны, ибо они голосуют против".

Авторы скрылись под коллективным псевдонимом не случайно — они активные участники различных радикальных акций и сюжетов. Французская полиция, расследовавшая саботаж на железной дороге в ноябре 2008 года, сочла, что авторы "Грядущего восстания" и группа активистов из автономного поселения, схваченных по подозрению в организации остановки поезда, непосредственно связаны.

Характерно недовольство среди системных левых: они обвиняют авторов "Грядущего восстания" в безответственности, антидемократизме, чрезмерном идеализме, мистике, использовании "неполиткорректных" авторов вроде Хайдеггера и Шмитта. Действительно, несмотря на подчёркнуто леворадикальную позицию создателей, влияния с правого фланга ощутимы — без шмиттовского "чрезвычайного положения" и его же концепции "политического" дело явно не обошлось. Из "законных" авторитетов — Маркс, Фуко, ситуационисты, Бадью, Негри, Агамбен.

"Невидимый комитет" очень внятно, талантливо и жёстко высказывается по большинству проблем современного французского и, шире, западного общества.

Для русского читателя самое привлекательное в тексте — это реабилитация политического. Политика — это не сумма технологий, манипуляций и разводок от заинтересованных институтов, к чему мы привыкли за последние годы, это важная составляющая человеческой жизни.