Газета Завтра 937 (44 2011)

В эту первую встречу мы разговаривали в фойе музея Маяковского, рядом стояла его жена Елена и ещё человек, пытавшийся узнать от Головина его отношение к индийской или китайской премудрости. Головин отвечал, что всё это далеко от европейского человека, что надо читать античную литературу, ну или скандинавскую или кельтскую, как вот этот молодой человек, — показывая на меня. Позже я еще столкнулся с головинским скепсисом по поводу всяких индоевропейцев и индоевропейских реконструкций: индийскую традицию он считал чуждой и неприложимой к европейской ситуации. Да, он был убежденным сторонником старой традиционной Европы и ни в коей степени не евразийцем. По поводу России он как-то говорил, что римские войска остановились однажды на границе будущей Российской империи и совершили ауспиции, которые показали, что эти пространства не предназначены для человека. Да, говорил он, вот лешим, кикиморам, русалкам, домовым здесь привольно, но человеку здесь жить нельзя или очень сложно. И тут же, противореча себе, он мог сказать, что, в принципе, ничего против дореволюционной России он не имеет, была нормальная европейская страна. При этом Головин много раз заявлял, что нормальным способом существования нашей страны может быть только империя. Опять же, он считал это чем-то очевидным и нормальным, без особого ажиотажа по этому поводу. Так что в нынешнем искусственном противопоставлении русских имперцев и националистов Головин был всё-таки на стороне имперцев.

Году в 2005-м пожилой уже и обремененный болезнями Головин вынашивал фантастические планы путешествия на волах по Скандинавии, а дальше на корабле по островам, в сторону истинной Гренландии. Всё это было на полном серьёзе, но где-то в другой области — видимо, в той, где лежит истинная Гренландия. Когда я задавал ему вопрос про визы и пересечения границ, он устало говорил: "А там уже не будет никаких виз!" В этот путь в нашем мире он не успел отправиться. Он вообще за всю жизнь не был за границей России: общеизвестно, что паспортов и других документов долгое время у него не было, что не способствовало свободе физического передвижения. Владея старыми и новыми европейскими языками, духовно принадлежа старой и классической Европе, Головин, кажется, и не нуждался в физическом присутствии в новой и измененной Западной Европе. Он тяжело болел и готовился к уходу, но не уставал шутить, что, как истинный язычник, скоро "отправится в путешествие" (или в "командировку"). Гейдар Джемаль на вечере памяти Головина усомнился в искренности этих его шутливых высказываний. Наверное, Джемаль прав: мы не можем знать, что в данную минуту думает о смерти тот или иной человек. В последние годы свои, даже после инсульта, больной, балансирующий на грани Головин написал столько, сколько, кажется, не доверил бумаге за всю свою жизнь до этого. "Есть смерть, нет смерти?" Вопрос остается, но оставить нам — тем, кого он любил, — свое слово и свой взгляд на этот странный мир, он счёл должным. "Fais ce que dois — adviegne que peut". "Делай, что должен — и будь, что будет".

Несмотря на свой московский затвор, Е.В. всегда был человеком внутреннего путешествия. Эта тема была важна для него, но путешествие это не должно быть сопряжено с железной коробкой самолета или машины. Это должно быть вольное плавание или полёт. Как плавание гэльских отшельников или северных викингов на дальний северо-запад, в страны, которых нет на наших картах. Как полет белых-белых птиц над океаном в сторону неподвижного единственного полюса. Когда он ушел, многие очень верно пожелали ему доброго пути или спокойного плавания. Этого, я думаю, и нужно ему пожелать.

Григорий Бондаренко

Газетный вариант. Полностью текст будет опубликован в альманахе «Волшебная Гора»

Владимир Бондаренко -- Заметки зоила

В конференц-зале Московского гуманитарного университета председатель попечительского совета Бунинской премии ректор университета, профессор Игорь Михайлович Ильинский и председатель жюри конкурса на соискание этой премии народный артист России Святослав Игоревич Бэлза вручили премии новым лауреатам.

В этом году премия, прежде всего, присуждалась за достижения в области художественной прозы. А кто у нас самый тонкий мастер слова — конечно же, Владимир Личутин. Вот ему и присудили большую литературную Бунинскую премию за новый роман "Река любви", о котором мы не раз писали в нашей газете, даже несмотря на то, что к самому Бунину у Владимира Личутина отношение далеко не однозначное. Кроме Владимира Личутина, Бунинской премии за достижения в художественной прозе удостоился, и вполне заслуженно, писатель Борис Евсеев за свой роман "Евстигней".