Газета Завтра 955 (9 2012)

А. Т. Я не считаю, что власть опоздала, само проявление социального протеста не вызывает никакого удивления, оно понятно — это проявление человеческой природы, человеческой усталости. Это элемент повышенной планки ожиданий, о которой вы говорите, — людям всегда хочется больше, больше и больше. Наоборот, это говорит о том, что период стабильности для большей части нашего общества прошёл со знаком «плюс», что эта планка ожиданий постоянно повышалась. И достигла определенного уровня, при котором стабильность кажется уже не просто чем-то само собой разумеющимся, но и препятствием для дальнейшего движения вперёд. А вот то, что возглавить протестные процессы удалось тем же фигурам, которые в 90-е годы представляли собой государственную власть, меня искренне удивило. Хотя, я думаю, это чисто формальное лидерство. Люди у нас очень разборчивые, и стоит им только копнуть поглубже, как от этих «лидеров» ничего не останется. Но на конкретном промежутке времени, на конкретном этапе политического процесса мы видим именно этих людей во главе социального протеста. Технологии все известны, дали сработать именно этой. 

Я не говорю про технологии управления массами, толпой — то, что проявляется непосредственно во время протестных акций, я имею в виду создание той или иной социально-политической конструкции. Например, почему ни одна из партий «системной оппозиции»: те же коммунисты или даже справедливороссы, — не оказалась в центре протестных настроений, не саккумулировала их. Почему это дали сделать именно тем политическим силам, которые меньше всего можно заподозрить в сочувствии положению широких народных масс, в отстаивании их интересов? Мы ведь видим, как за последние два года подобные сценарии реализуются по всему миру…

А.П. Здесь вопрос не только технологический. Технология «оранжевой революции» — она, конечно, отработана, она проверена, она действует. А контригры, по существу, нет или она не видна. 

А. Т. А разве нужна какая-то «контригра»? Если мы говорим про «оранжевую революцию», то речь должна идти вовсе не об игре, а о войне. Не нужно иллюзий — с нами не играют, с нами воюют, и мы не должны думать, что это «всего лишь» такая геополитическая игра. А на войне как на войне. Нужен фронт, нужен тыл, нужна мобилизация. И думать нужно не в категориях выигрыша-проигрыша, а в категориях победы или поражения. Всё, что я перечислил выше, — это, условно говоря, элементы тылового строительства.

У меня никаких сомнений нет, и я думаю, что у вас их тоже нет: уровень доверия — исчисляемый не в каких-то процентах, а в человеческом отношении — к кандидату в президенты Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину бесспорен. Но с каким бы результатом он ни победил в марте — уверен, для этого не понадобится второй тур, — легитимность президентских выборов в России всё равно будет оспариваться «оранжевой» оппозицией при полной поддержке со стороны западных средств массовой информации.

А.П. Кстати, эти глобальные масс-медиа так стараются, что фотографии с митинга на Поклонной горе, где мне довелось выступать, умудрились выдать за фотографии с митинга на Болотной площади…

А. Т. Да, эту победу будут не просто любыми средствами оспаривать, но выворачивать наизнанку, выдавать за поражение. Что этому противопоставить? Я считаю, у нас есть необходимый набор и тактических, и стратегических шагов. В «дорожной карте» Госдепа США, посвященной российским выборам, значатся пятнадцать пунктов и, к сожалению, два из них уже реализованы. Но, я считаю, дальше им продвинуться не удастся. Кстати, большое отличие российских регионов от Москвы заключается в том, что уровень ангажированности иностранными интересами гораздо меньше. Нет ни посольств, ни представительств крупных фирм, с которыми можно контактировать.