Где кончается мир

– Ага. Самый что ни на есть. С ним не особо весело, но он настоящий махонький святой. А Кейн обманщик. Хочет главным быть, как преподобный Букан. Но для чего? Потому что командовать нами хочет, говорить: «Теперь вторник – это воскресенье», «День – это ночь», «Луна слеплена из сыра». Но он это не от чистого сердца говорит, понимаешь? Видать, с Юаном он кажется себе мелким… Так что он не забрал Юана с собой наверх; он взял кого-то полезного, вот и всё. Чтобы всё ему подносили и таскали за ним.

– Но теперь он точно заметит! Когда их там всего двое. И она такая хорошенькая.

– Не, друг. Если б Джон была пони, этот дурень её за овцу бы принял.

Отчасти Куилл убеждал и себя самого, пытался уменьшить тревожную боль в сердце. Мысль о том, что Коул Кейн сознательно увёл девушку в своё «логово» на верхушке Стака, была… Он так резко прекратил об этом думать, что голова закружилась. Куилл сказал себе, что Джон просто вернётся в Среднюю, если почувствует опасность.

Он сделал остановку, чтобы передохнуть, закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул, позволяя сердечному ритму замедлиться. Если изгнание его чему-то и научило, так это не размышлять о невыносимом: только живот разболится.

Мурдо – другое дело. Он так кипел от ярости и злости, что взбирался слишком быстро, промахиваясь руками мимо каменных выступов.

– Я её верну. Верну. Я полезу наверх; верну её.

– «Его». «Его», не «её», – пропыхтел Куилл, оглядываясь, чтобы посмотреть, не услышал ли кто. – И давай помедленней, а?

– Тебе-то ничего, друг. Она не твоя девушка.

– Она и не твоя, – удивился Куилл. – …или как?

Новость о том, что Мурдо намеревается жениться на Джон, ошеломила его.

– А она знает? – спросил Куилл.

– Пока нет. Но она у меня в голове, понял? Как у тебя – мисс Галлоуэй. Я построил вокруг неё стену. Так что она теперь моя. И я собираюсь её вернуть. – И внезапно Мурдо как-то померк – его мстительный гнев превратился в простую печаль. Джон увели, а вместе с ней – великое множество любовно лелеемых надежд.

* * *

По возвращении в Среднюю Хижину Куиллиама не встретил град камней. Никто не прикрыл нос от вони его пороков. Хоть горело всего две пичуги-свечи, в Средней по сравнению с Нижней было приятно тепло: он просто стоял и наслаждался жаром на щеках.

– Откуда огонь, если трутницы нет? – спросил Куилл.

– Свезло на какое-то время, – ответил Донал Дон. – И Лаклан подсобил.

Сначала они поддерживали два пламени, поджигая от остатков одной сожжённой качурки фитиль следующей и одну держа горящей на всякий случай. Но в Среднюю раз за разом неизбежно врывался какой-нибудь дикий порыв ветра и, обшаривая её в поисках признаков жизни, задувал оба фонаря.

Тогда Лаклан сделал своей обязанностью взбираться к Верхней Хижине, заткнув за пояс две свечи-качурки с уже продетыми фитилями из конского волоса. Оказавшись там, он выклянчивал у «пастора» огонь и уносил горящие свечи вниз, прикрывая их собственной курткой.

– Прямо как Прометей, крадущий огонь с небес, – сказал мистер Фаррисс в стену.

Несмотря на все тяготы восхождения, были и другие мальчишки, мечтавшие занять место Лаклана.

Мурдо так отчаянно хотел спасти Джон, что тут же подорвал свои шансы.

– Позвольте мне пойти в следующий раз, мистер! – взмолился он. – Я достану трутницу, даже если мне придётся прикончить этого подлюгу!

Мистер Дон, долгие недели сдерживавший свой горячий норов, не собирался терпеть его проявлений среди мальчишек.

– Никуда ты не пойдёшь, мальчик. Сиди смирно и следи за языком.

– Как там, наверху? – спросил Юан Лаклана. – Там есть алтарь? Они молятся весь день?

Лаклан лишь пожал плечами.

– Он сам ко мне выходит. Мне в его нору нельзя.

Так что Юан продолжил воображать какое-то святилище и стал умолять, чтобы в следующий раз наверх отправили его. Он так горячо просился, будто восхождение к Верхней Хижине – это лестница прямиком в Рай. Очевидно, он скучал по «пастору», как ягнёнок скучает по своей матери. Но из-за этого Дон серьёзно засомневался, что Юан вернётся из Верхней Хижины, стоит ему туда уйти, так что он отмёл его предложение, настаивая, что только Лаклан может это делать.

– Он теперь Хранитель Огня, – пробормотал мистер Фаррисс и покосился на Куилла. Взгляд этот говорил, что на Стаке Воина ничего нельзя сохранить в секрете.

Когда Куилл спросил Донала Дона о его сломанной руке, тот лишь отмахнулся.

– А, срастётся, – был весь его ответ. – По крайней мере, плот готов.

И всё же с тех пор, как Куилл видел его в последний раз, лицо Дона покрылось незнакомыми морщинами – желобками, по которым будто стёк весь его оптимизм. Добавляя последние штрихи к своему плоту, он нечаянно наступил на комок водорослей и упал. Один удар о зазубренную поверхность Стака – и вот у него уже сломано предплечье и он не может в одиночку добраться до Хижины, не то что спустить на воду плот и управлять им.