Где кончается мир

Сиротливая гагарка снова появилась… Ну, возможно, это была другая, но она тоже питала склонность к одиночеству. Иногда оставшиеся без пары птицы в стае дезориентируются, компас в их голове начинает отклоняться, и они отделяются от остальных, подобно духовидцам, бросающим старые жизни и идущим скитаться по миру. Так что гагарка опять появилась, шлёпая через колонии олуш и глупышей, словно ища чего-то, что привнесёт в её жизнь смысл. Мурдо пришёл сказать Куиллу, что видел её, и, если бы не больные лёгкие, Куилл стремглав помчался бы к ней. Вместо этого спускаться пришлось медленно и наконец он увидел её – и был рад. Целый день он бродил за ней по пятам – нетвёрдым, равномерным шагом, как стрелки часов.

Найлл, однако, отнёсся к этой вести иначе. За несколько недель он подуспокоился. Его голени зажили; он даже не подхватил воспаления лёгких. Только по ночам, во сне, чудища и отряды сине-зелёного люда снова являлись к нему, гримасничая и щёлкая зубами, облизывая его ледяными, мокрыми языками, не давая дышать. Он говорил о них, но в основном сам с собой, и редко принимал участие в чужих разговорах. И всё же, услышав слова «гагарка» и «морская ведьма», он завопил так, будто его цапнула крыса… а потом укус загноился, и горячечные видения снова наполнили каждый миг его бодрствования.

– Ведьма! – всё говорил он. – Ведьма идёт! Не подпускайте её ко мне! Она голову мне откусит!

Куилл попытался переубедить его, но он всё ещё числился одним из чудищ из Найлловых снов. Если он подходил слишком близко, Найлл по-прежнему съёживался – так он теперь делал, отмахиваясь от лица Куилла:

– Ты башмаки мои украл!

Так что Куилл сказал остальным:

– Думаю, она помочь пыталась. Думаю, гагарка его покормить хотела – понимаете? По-своему, по-птичьи. Отрыгивала еду, как своему птенцу. – Ему это казалось ясным, как день. Во время своего изгнания он кормил гагарку рыбой в устье своей пещеры. Потом она, в свою очередь, пыталась кормить застрявшего в расщелине мальчика. Именно так и поступила бы Мурдина. Именно так и поступила бы его гагарка.

Мальчишки пождали губы, явно ему не веря. Птицы – они птицы и есть (кроме тех случаев, когда они ведьмы или души зловредных мертвецов).

Так что, конечно, он не стал больше рассказывать – про рыбную кашицу на Найлловых волосах и одежде – про то, как птица наблюдала за спасением, словно беспокойная мать… Неспособный поминать добром птицу вслух, конечно, Куилл обнаружил, что она ожидает его во снах.

В его снах она неслась к берегу, расправив коротенькие крылья, на гигантской прозрачной волне, выбросившей её в заливе Виллидж-Бэй. Она прошлась по Улице, мимо домов, кивая своим большим носом собравшемуся Парламенту вместо приветствия. Деревенские собаки залаяли на неё, но нападать побоялись и только смотрели, как она шлёпает по наделам и огибает кладбище, потихоньку плетясь к Конахайру. Она намеревалась забраться на самую вершину и поспать там, потому что это место было волшебным.

Когда она вернулась, её клюв был полон слов, круглых, как камешки, слов и острых осколков, которые она скормила своим птенцам, сидящим на скамейках в деревенском классе. Птенцы казались какими-то знакомыми… Когда она добралась до Куилла, он тоже разинул рот, ощущая жадное волнение голодного птенца, ожидая, когда её рот приблизится к его. Не клюв, но рот, и вовсе безо всякой маски, зато…

Гагарка схватила его за ключицы и болезненно встряхнула. Он проснулся и обнаружил, что нам ним нависает Лаклан.

Они взяли за правило так делать – оставлять Куиллиама спать, уходя ловить птиц. Мистер Фаррисс сказал, что требуется время, чтобы воспаление лёгких – как и Килдская Тоска – покинуло человека.

– Мы поймали эту тварь. Хочешь глянуть? – спросил Лаклан. – Мы её поймали! Раз плюнуть! Калум надел на тварь мешок, а мистер Дон шандарахнул по нему, а потом мы стали лупить камнями, и лупили, и лупили, потому что она говорила и болтала всякое, а Юан сказал, что если мы не убьём её, она скажет Секретное Слово Дьявола и проклянёт нас всех… Видел бы ты, как мы с ней разделались!

– Отстань от него, – резко сказал Фаррисс, – если только не хочешь лихорадкой заразиться.

И правда, когда Куилл сел, его переполнила горячая жёлчь, плещущаяся в нём, как масло в глупыше. Но это была не лихорадка: это был страх, тошнотворное предчувствие, жуткое осознание того, что говорил ему Лаклан. Глядя через лес их ног, он увидел, что свою добычу они приволокли домой.

Мешок лежал разодранным, но плотно набитый перьями, прямо как в те времена, когда он был Троном Хранителей. Выбеленная мешковина теперь покраснела от крови лежащей внутри гагарки. Из мешка торчали её огромные лапы и нижняя часть тела.

– Я пытался их остановить, – сказал Мурдо.

– Прикончили они ведьму, а? – сказал Кеннет, жадно вглядываясь в лицо Куилла в поисках тени страдания. Хоть его покалеченные ноги помешали ему присоединиться к резне, он упивался произошедшим теперь, наслаждаясь знанием, что с морской ведьмой расправились.