Где ночуют боги

Что такой человек должен был оставить, располагая такой чернильницей и терзаемый предчувствиями скорого конца? Короткое пылкое стихотворение, а не гроссбух. Тут что-то явно было не так. Возникла даже скандальная версия: не перешел ли декабрист на сторону убыхов? Бестужев-Марлинский и раньше был замечен в сочувствии к горцам, писал о них романтические повести, в которых выставлял их людьми чести, носил черкесский костюм и кинжал, а однажды, в подражание горцам, даже обрил наголо голову. Вполне можно было предположить, что вместо того, чтобы проводить в жизнь колониальную политику царя, поэт-вольнодумец встал на сторону повстанцев-горцев. И потом, поэт по своей сути изначально повстанец, так что встретил своих, ну и… В общем, разные были версии по поводу таинственного исчезновения Бестужева-Марлинского. Но шла война за Кавказ, и разбираться, куда и почему пропал один декабрист, не было времени. Его объявили погибшим.

Теперь на месте резни за мыс Адлер фотографируются отдыхающие. И вот за этих дикарей с синими рожами, сидящих верхом на пушке, отдал свою жизнь байронист. Так получается. Печально, думал Антон.

Потом стал решать, что теперь со всем этим делать. Эффективные тактики, к которым Рампо прибегал раньше, здесь не работали. Не подходил и прием «прекрасного далёка». Прекрасное далёко – один из основополагающих образов в массовой пропаганде. Это когда людям говорят, что то, что им сейчас плохо, – это временно, это пока, а потом будет хорошо и на месте говна, которое они сейчас наблюдают, будет город-сад. Прекрасное называется далеким, потому что будет оно очень не скоро. Это неприятно, конечно, но это естественно. На выращивание даже обычного сада нужны годы, на выращивание города-сада – тем более. Город-сад не может расти быстро, как плесень, даже если создать идеальные условия: тепло и сырость. Кстати, подумал Антон, именно эти условия в Сочи есть – здесь тепло и сыро. И что это дает? Ничего. Грибковые колонии здесь выращивать удобно. А взращивать положительный образ – нет. И, кстати, у грибковых колоний не очень положительный образ, скорее отрицательный. Древесину от плесени обрабатывают строители, пальцы ног – бегуны. Люди плесень недолюбливают, видимо в глубине души понимая, что все на земле начиналось с грибов, ими все и закончится, и, конечно, ты недолюбливаешь того, кто тебя переживет и будет когда-нибудь всей колонией смеяться над твоими убогими достижениями в виде зеленоватых от плесени бетонных руин. Нет, понял Антон, сыро и влажно – это не то. Положительный образ – это наоборот, когда сухо и холодно. Мороз и солнце. День чудесный. Пушкин. Антициклон. А в Сочи, наоборот, циклоны друг друга сменяют, как члены большой семьи по утрам у двери в сортир. 100 дней в году здесь обложной дождь и еще 100 дней в году – просто осадки. Так было сказано в справке по климату в Сочи, которую подготовил для Антона энергичный идиот Игорь Беленький.

100 дней обложного дождя. Обложной – это значит, дождь все небо обложит, как матом – продавщица свиных ног профессора орнитологии. Профессор в итоге и ногу свиную не получит, и, попав под мат, как под ливень без зонтика, придет домой голодный, униженный, глянет на любимые чучела тех, кого всю жизнь изучал, и тихо вымрет, как те, кого изучал. А продавщица ног будет жить и размножаться, и чучело сделать из себя не даст никому… Да. Значит, 100 дней тут обложной пиздец – льет как из ведра. Еще 100 дней просто пиздец, не обложной – просто льет, но не как из ведра, а как из хоккейного шлема. Ну и еще 100 дней низко, к дождю, летают ласточки. Значит, 300 дней в Сочи Ханой. Остается 65 дней. Но 65 солнечных дней в году – это как-то… Это звучит депрессивно.

Антон с тоской подумал о своем острове, на котором солнечных дней 300 – другое дело. Скорей бы туда. Скорей бы создать этот гребаный положительный образ.

Небо менялось, и настроение Антона менялось вместе с ним. Небо темнело. В душе Антона тоже стало как-то темней. Стало душно. Где-то далеко, над горами, вспыхнула молния. Антон сначала подумал, что надо ехать в гостиницу. Но в «Бомбу» возвращаться ему не хотелось. Было понятно, что после ужина, приготовленного сестрами Эдо, начнет клонить в сон. Ужин будет, как перед казнью, очень вкусный, обильный, и сразу захочется спать, а день не хотелось так быстро заканчивать в гостиничном номере с видом на адскую баржу. Хотелось проветриться, подумать о чем-то хорошем.