Где ночуют боги

Антон снова стал думать про положительный образ, не обращая внимания на темное небо. Ладно. Прекрасное далёко тут не прокатит – думал Антон. Людям, писающим в йогурты в пробках, не стоит говорить, что город-сад будет, но очень не скоро и надо еще потерпеть. Они могут понять это как издевательство, выйти из машин и забросать обидчика бутылками из-под йогуртов или бутылками с зажигательной смесью. Тактика прекрасного далёка хорошо работает только на наивной целевой аудитории: пубертат, домохозяйки, офисные простейшие. Но одного взгляда на Эдо было достаточно, чтобы понять: местное население в Сочи не наивное. Это ушлые армяне с очень устойчивой, если судить по истории с бензопилой, и очень подвижной, если судить по манере вождения Эдо, психикой. Да, климат в Сочи – говно. 300 дней в году на голову льется вода. Но вот эти 65 солнечных дней – в них все дело. В эти дни местные успевают заработать на остальные 300 дней обложного Ханоя. Это значит, что работать они умеют успешно и быстро, им удается внушать отдыхающим, что в номере может быть роза ветров и что роза ветров даже лучше кондея, потому что от нее нет простуды. Они знают, как убедить приезжающих в главном: что те отдыхают «как люди». А это уже гипноз, в сущности. Ведь в Сочи все намного хуже и при этом дороже, чем в Турции, Греции, Египте, Камбодже, Вьетнаме и даже наверняка чем в Монголии. То есть хуже, чем вообще везде. И раз армяне способны убедить миллионы людей, что те отдыхают как люди в месте, хуже которого нет, их самих – местных – ни за что не убедишь, что они ссут в йогурты в пробке, но пробка – по дороге к прекрасному далёку. Никто не поверит.

Не сработают и «Семьдесят процентов белого», подумал Антон. Прием, который он вспомнил, широко используют фармацевтические фирмы в рекламе новых препаратов, которые от старых отличаются более высокой ценой и более длинным списком непоправимой побочки. Если принять экран телевизора, который смотрит больной человек, за сто процентов, то во время показа рекламного ролика нового препарата семьдесят процентов экрана занимает белый цвет. Сначала глаз, а потом и мозг больного примата на подсознательном уровне воспринимает такое количество белого как позитивную информацию, которой можно верить – так на мозг всех людей действует белое. У индусов, правда, это цвет траура, но индусы и саму смерть воспринимают как большую удачу, как избавление от неудачного выбора предками касты, так что и по индусам прием семидесяти процентов белого работает, в общем, успешно. Олимпиада зимняя, то есть белая. Это хорошо. Но как относятся местные к белому цвету? Они к нему, кажется, никак не относятся. Мужчины на Кавказе – все поголовно мэн-ин-блэк. Женщины на Кавказе – все леди-ин-блэк. Ярко одетый человек считается тут идиотом. Почему? Тут все непросто. Местные – ушлые. Черный цвет – непростой. Неслучайно квадрат у Малевича черный, а не перламутрово-серебристый, как «УАЗ Патриот». И дыры в космосе – тоже черные, а не цвета «армянский абрикос». Почему? Потому что черный цвет – этот цвет отрицания. Человек, одетый в черное, тем самым всегда что-то отрицает так или иначе. Что же отрицают местные, когда выбирают черный дресс-код? Понятно, они отрицают отдыхающих, которые никогда не одеваются в черное. Они или вовсе не одеваются и ходят голые, как макаки. Или одеваются в яркое, как цирковые шимпанзе. Или в белое, как покойники в Индии. Белый цвет – это цвет шорт отдыхающих, это цвет идиота, который мало того, что весь год работал как идиот, так еще и как идиот отдыхает, потому что всю ночь пьет смесь ацетона и «юппи», а утром – с похмелья – мацони от коров, поедающих смесь полимеров с говном. Соответственно, если прибегнуть к приему «Семьдесят процентов белого», результат будет прямо обратным. К Олимпиаде местные начнут относиться как к отдыхающим, то есть как Гитлер к цыганам. Да… Плохо дело.