Где он — мой? (СИ)

Нартай быстро повернулся от окна и настороженно взглянул на меня. И ещё что-то было странное в его взгляде, но что, я не понял, потому что это что-то мелькнуло и исчезло. Взгляд потух, а выражение лица стало безучастным. Он безразлично отвернулся к окну, натянув простыню до самого подбородка. А вот его приятель-омега вскочил со стула и остановил на мне испуганный взгляд.

- З-здрасьте! Вы его не ругайте. Я сейчас уйду, мне только нужно ему сказать два слова, и я сразу уйду. Пожалуйста!

- Хорошо. Подождите за дверью, - невозмутимо продолжил я, чем поверг в конкретный шок своих коллег, привыкших к моей нетерпимости, особенно если это касалось нарушения больничного режима. Они уже, верно, прикидывали, куда мог деться их цербер, и кто этот незнакомец, так мило предложивший невесть как пробравшемуся в святая святых злоумышленнику в давно нестиранной ветровке и грязных, растоптанных ботинках подождать (!) окончания обхода.

Любой из моих подчинённых боялся больше всего быть заподозренным в недобросовестном отношении к своим обязанностям. К последним относилось абсолютно всё, что я считал нужным туда отнести: на работе я был нуден, строг и непредсказуем. По сути, жизнедеятельностью стационара управлял я, а не главврач - Ильдар Равильевич Турсунбеков. Он был отличным администратором и умелым хозяйственником. Врачебной же деятельностью не занимался уже давно, перепоручив на мою ответственность всё, что касалось лечебного процесса, в том числе и контроль за всем медперсоналом больницы. А я в свою очередь установил здесь военный режим: всё должно выполняться быстро, чётко и неукоснительно.

За малейшее нарушение, хоть как-то повлиявшее на существующий порядок - разбор на летучке и строгий выговор (они у меня сыпались как из рога изобилия), а то и увольнение нарушителя. Конечно, больных вели врачи, средний медперсонал (медбратья) обеспечивали должный уход и грамотное проведение всех лечебных процедур. Но всё это под моим жёстким контролем. Младший же медперсонал неустанно наводил порядок, так что и палаты, и прочие помещения блестели стерильной чистотой и свежестью. Больные в итоге получали действительно качественное лечение, хороший уход и отличное (по больничным меркам) питание.

Самое удивительное то, что никто не жаловался на мои «драконовские» порядки, не спешил увольняться или переводиться в другие отделения больничного городка, а, напротив, все держались за свои места. И если мне случалось всё-таки кого-то из особо «отличившихся» увольнять, что бывало крайне редко, для них это было горем вселенского масштаба. Но тут я был непримирим: чтобы дойти до увольнения, нужно было очень сильно «постараться». Я был хоть и цербер, но цербер терпеливый.

- Думаю, что на этом, коллеги, обход закончим. Можете заняться своими прямыми обязанностями, - обратился я к своему озадаченному сопровождению и, дождавшись, пока дверь закроется за последним выходящим, подсел к Нартаю.

- Как ты себя чувствуешь, Нартай?

Он наконец отвернул голову от окна и мазнул по мне равнодушным взглядом.

- Я могу сейчас уйти?

Я опешил:

- Куда уйти? На восстановление понадобится по крайней мере неделя. Интоксикация очень сильная и может иметь последствия, если не пройти необходимый курс лечения. О том, чтобы «уйти», не может быть и речи.

- Я отказываюсь от лечения. Что мне нужно подписать? Вы же не можете держать меня насильно?

- Нартай, ты выпил лошадиную дозу снотворного, это чудо, что тебе вовремя оказали медицинскую помощь и большую часть препарата вывели из организма. Но этого недостаточно. Если не продолжить лечение, последствия могут быть самыми неблагоприятными, возникнут осложнения. Ты хочешь остаться на всю жизнь инвалидом?

- Послушайте! Давайте я сам буду решать, что мне нужно, а чего нет, хорошо? Несите бумагу, я подпишу отказ.

Он говорил всё тем же спокойным, бесцветным голосом, избегая моего взгляда, и я разозлился. Этот мальчишка вывел меня из себя одним нетерпеливым взмахом ресниц и упрямой складочкой, пролегшей у рта. Я перешёл на повышенный тон:

- Это твой... гм... друг, что стоит за дверью, на тебя так повлиял? Вчера ты собирался совсем... эээ... уйти, несмотря на важные дела. Я не боюсь ответственности, но ты - мой... пациент. И пока я полностью тебя не вылечу, ты будешь лежать здесь столько, сколько понадобится - до полного выздоровления. Если понадобится, в палате будет дежурить охранник. Потом можешь подать на меня в суд за незаконное удержание.

Парень с удивлением посмотрел на меня и еле слышно прошептал:

- Я не собирался никуда «уходить». Просто не мог заснуть и переборщил с таблетками, сам не заметил как.

Он вдруг горько вздохнул и, опять не глядя на меня, спросил:

- Какая разница, буду я здоров или нет, вам-то что за дело? Я вам никто, почему вы обо мне так печётесь? Зачем это вам?

- Мне кажется, что в твоей жизни происходит что-то нехорошее. Я прав?

Он упорно молчал, сжав губы и отвернувшись к окну, а я продолжил: