Где они все? (СИ)

— Понимаю, — Симпсон поднял с пола свою трубку и, несмотря на то, что весь табак из нее выпал, сунул в рот. — И как ты предлагаешь все это провернуть?

— Что именно? — не поняв вопроса, переспросил Литтл.

— Исследование. Как ты собираешься проводить исследование этого… феномена? Мы же не можем пригласить сюда физиков, математиков, биологов, мы даже не сможем опубликовать все, что узнали. Он преступник, Кори, а мы — соучастники.

— Я могу забрать его и уехать, если ты отказываешься.

— Я такого не говорил. Я спросил, какой у тебя был план? У тебя ведь был план?

Литтл виновато улыбнулся.

— Думать особо не было времени. Я решил, что сам такое не осилю, но ты всегда был гораздо умнее меня, вот я и решил просить твоей помощи. Одна голова — хорошо, а две — лучше.

— Это верно, я всегда был умнее…

Симпсон замолчал и снова посмотрел на Чипа. Теперь паренек, вместо легкого снисхождения, вызывал у него, пока еще еле заметное, чувство страха. Чип, в свою очередь, с неприкрытым интересом разглядывал все вокруг. Ему нравилась кухня и все, что он в ней видел, бежевые шкафчики, аккуратные полочки с приправами, раковина, не забитая плохо пахнущей грязной посудой, которую отец никогда не мыл. Эта удивительная по меркам Чипа чистота дарила то чувство умиротворенности и комфорта, которое он всегда испытывал в заброшенном доме на пустыре. Он был рад снова ощутить себя в своей тарелке.

— Интересно, что сейчас твориться у него в голове? — подумал вслух Литтл, наблюдая за тем, как Чип, прижавшись щекой к поверхности стола, практически в упор разглядывает одинокую капельку ромашкового чая.

— Мы же с тобой мозгоправы, Кори, — ответил Симпсон, перекидывая языком мундштук трубки из одного уголка рта в другой, — Это первое, что мы выясним.

* * *

— Ты уверен, что нет никаких альтернатив? — Литтл неуверенно навел камеру своего телефона на лежавшего на кушетке мальчика.

— Нет, но я не собираюсь проводить с ним сеансы терапии годами, чтобы добиться хоть мало-мальски внятных ответов.

Симпсон закатал рукава своей рубашки.

— Но мы же не знаем, как он отреагирует на гипноз, и на что он вообще способен.

— Если ты боишься, то оставляй телефон и иди погуляй, я справлюсь один.

— Не боюсь, но…

— Тогда помолчи, и дай мне спокойно работать.

Чип не понимал, что происходит, но кушетка была довольно удобной, и до этого момента никто из присутствующих не давал повода к недоверию, а потому, чувствовал он себя расслаблено и спокойно. Все-таки в интерьере этого дома было что-то, какой-то хитрый замысел, который выражался в общей расцветке и стратегически верно расставленных вещах. Все окружающее буквально кричало: «Успокойся, все будет хорошо!» и Чип склонен был верить этому заявлению. Склонен до того момента пока бородач не начал свои фокусы с очками.

— Кори, ты готов?

Литтл устроился поудобнее в мягком кожаном кресле, стоявшем напротив кушетки, и, направив камеру телефона на Симпсона, кивнул.

— Тогда, пожалуй, приступим, — тот прокашлялся и, стараясь как можно более четко выговаривать слова, продолжил. — Дата: 10 октября 2010 года. Пациент: Чип Дуглас. Диагноз: неизвестен.

Симпсон отвернулся к мальчику и участливым тоном спросил: «Чип, тебе удобно?» Мальчик отрешенно кивнул.

— Это хорошо, чувствуй себя как дома. А теперь, я хочу, чтобы ты сделал для меня кое-что. Не мог бы ты посмотреть на мои очки? Мне кажется, с ними что-то не так.

Чип послушно сконцентрировал свой взгляд на вытянутых вперед роговых очках бородача.

— Вот так, замечательно. Посмотри на линзы. Они так здорово блестят, видишь? — он немного покрутил в руке очки, пытаясь как можно удачнее поймать свет. — А теперь я хочу, чтобы ты постарался вспомнить, алфавит. То, как ты учил его в детстве, — голос Симпсона постепенно становился мягче и проникновеннее. — Ты должен вспомнить, какой сложной задачей тогда тебе это казалось. Все эти формы, завитки. Их так много. Букв было так много. Большие, маленькие, прописные и заглавные, печатные и письменные. Но постепенно, эти формы откладывались в твоем мозгу образами, сохранялись в памяти навсегда, — Симпсон медленно убрал руку, но взгляд Чипа оставался устремлен в одну точку, а глаза не выражали ничего, потеряли живой свет, будто кто-то где-то внутри выкрутил лампочку. — И вот, пока я говорил с тобой, твое дыхание изменилось, оно стало медленнее и глубже. Твой пульс изменился, и кровяное давление. Твой глазной рефлекс тоже изменился, и веки твои стали теплыми и тяжелыми. Ты больше не можешь держать их открытыми.

После этих слов мальчик медленно закрыл глаза.

— Ты погружаешься в темноту. Тебе комфортно в ней. Ничто тебя не беспокоит. Твой разум парит в этой темноте, он летит сквозь нее, ведомый моим голосом. Ты слышишь мой голос?

— Слышу, — ответил мальчик.

— Я хочу, чтобы ты поднял свою правую руку, так я буду знать, что ты слышишь мой голос отчетливо, и следуешь за ним.

Рука мальчика приподнялась на несколько сантиметров над кушеткой.