Где пальмы стоят на страже...

Читатели, случай ужасный
сейчас я вам всем расскажу,
послушаешь — волосы дыбом,
как вспомню, так прямо дрожу.
И есть же такие на свете
преступные, дикие дети,
что тянутся с детства к ножу,
что мать и отца убивают…

Это была история «проклятой дочери». Об этом происшествии было напечатано в газетах под крупными заголовками…

Антонио Балдуино обожал эти истории. Он всегда умолял старушку рассказать еще раз и подымал рев, если она отказывалась. Ему также очень нравилось слушать, как взрослые мужчины рассказывают о приключениях знаменитых разбойников. В подобные вечера он не ходил играть с детьми. Как-то раз его спросили:

— Ты, как вырастешь, кем быть хочешь, а?

Он не задумываясь отозвался:

— Разбойником…

Ему казалось, что нет ничего лучше и достойнее, чем жизнь разбойника, ведь для такой жизни нужны мужество, храбрость, нужно уметь стрелять.

— В школу надо тебя отдать, вот что… — говорили взрослые.

В школу? Зачем? Ему казалось, что незачем. Никогда он не слыхал, чтоб разбойников учили читать. Читать умеют доктора, а они никудышные люди. Антонио Балдуино знал доктора Олимпио, у которого никто никогда не лечился; доктор этот часто бывал у них на холме, всё думал найти пациентов, но их не находилось. Он был такой хилый, этот Олимпио, высох весь, его только тронь — упадет.

Тетя вот еле по складам научилась, а как ее все кругом почитают! Никто ведь про нее слова худого не скажет, а когда у нее голова болит, то все соседи к ней так относятся, даже разговорами ее беспокоить не решаются. Припадки головной боли находили на старуху внезапно и приводили в трепет Антонио Балдуино. Тетя вдруг становилась словно какая-то ненормальная, плакала, кричала; заходили знакомые — она их гнала, ругала, посылала к черту в пекло.

Как-то раз, во время теткиного припадка, Антонио Балдуино услышал, как старая негритянка, их соседка, говорила другой соседке:

— У нее эти боли оттого, что она каждый вечер на голове носит котелки с горячим сиропом. Она себе обжигает голову, вот что…

— Да что вы, тетушка Роза! Это ж ее злой дух беспокоит, разве не видите? Да не простой, а из тех, что по свету бродят, а сами и не знают, что давно померли. И до тех пор бродят, покуда не войдут в тело какого-нибудь живого человека. Это, верно, дух какого-нибудь висельника, да простит мне бог!..

Другие женщины тоже так считали. Антонио Балдуино не знал, чему верить. Он очень боялся духов с того света и никак взять в толк не мог, зачем этим духам обязательно надо поселяться в голове его тети.

В такие дни к ним приходил старик Жубиаба. Антонио Балдуино сам за ним отправлялся, потому что старая Луиза, когда у нее болела голова, всегда просила позвать знахаря. Мальчик подходил к двери маленького домика и стучал. Глухой голос, словно издалёка, спрашивал: «Кто здесь?»

— Тетя Луиза просит, чтоб отец Жубиаба пришел к нам, у нее припадок…

И он убегал со всех ног. Он ужасно боялся Жубиаба. Бывало, притаится за дверью и смотрит в щелочку, как знахарь идет по улице. Волосы белые, сухое согбенное тело. Идет медленно, опираясь на посох. Прохожие останавливаются, здороваются:

— Добрый день, отец Жубиаба…

— Бог да пошлет вам добрый день…

Он шел и всех благословлял. Даже трактирщик-испанец преклонял голову, чтоб принять благословение. Мальчишки бросались врассыпную, когда на улице появлялась сгорбленная фигура столетнего старика-знахаря. Они тихонько бормотали:

— Жубиаба идет… Жубиаба…

И бежали домой так быстро, что только пятки сверкали.

Жубиаба шел по улице, неся в руках ветку с шелестящими листьями, бормоча непонятные слова на языке наго — наречии суданских негров. Он говорил сам с собой, благословлял прохожих. Он был одет в старые холщовые штаны, и вышитая его рубашка трепалась на ветру, как флаг. Когда Жубиаба входил в дверь их дома, чтобы произнести молитвы над старой Луизой, Антонио Балдуино убегал. Он уже был уверен, что голова у тети пройдет.

Антонио Балдуино глубоко уважал старого знахаря… Он испытывал к нему какое-то совсем особое чувство. Жубиаба проходил по переулкам тихо, люди слушали его почтительно, все с ним здоровались…

По ночам слышались из домика Жубиаба странные звуки странной музыки. Антонио Балдуино вздрагивал на своей циновке, непонятное волнение охватывало его. Словно эта музыка звала куда-то. Удары барабанов, топот пляшущих ног, разноголосое пенье. Макумба… таинственный и древний обряд. Тетя Луиза, наверно, там, в своей юбке из красного ситца, вместе с другими неграми и негритянками. Антонио Балдуино не мог уснуть в такие ночи…