Где-то в районе Сретенки

— Спасибо, не хочу, — сдвинув очки с кончика носа на переносицу, отказался Густав Эрнестович с непроницаемым лицом и предложил: — Давай всё же, измерим твоё давление.

— Давление обождёт. Я чувствую себя огурцом… Ты присядь и смотри, как я буду вертеть сразу двух бабёнок, — Валентин Валентинович расхохотался, достал из-под подушки малюсенькую пёструю коробочку, взял из неё и проглотил пилюлю, укрепляющую потенцию организма.

Густав Эрнестович опустился в кресло и поставил на колени саквояж. В семидесятилетнем возрасте он давно из-за больного сердца отказался от секса, но любил наблюдать за сексом других людей.

— Я к Валентину Валентиновичу, — сказала Нина подтянутому охраннику на входе в здание, пересекла маленький холл и шагнула на ступеньку парадной мраморной лестницы на второй этаж.

— Я к Валентину Валентиновичу, — тоже сказал Альберт и шагнул в холл. Он был убеждён, что осилит любого противника в схватке за тело Нины.

Охранник разглядел в плечистой рыжеволосой крупной женщине мужчину, сорвал головы ряженого парик и надавил локтем кнопку на стене.

Завизжала сигнализация. Трое охранников выскочили из комнаты под парадной лестницей. Одному охраннику Альберт Везбин болевым приёмом сломал кисть руки, другого охранника ударом ноги в грудь опрокинул навзничь, третьего охранника звизданул кулаком в лоб, — но четвёртый охранник отключил сознание Везбину размашистым ударом резиновой дубинкой по затылку.

Не оглянувшись на драку, Нина поднялась по лестнице на второй этаж, длинным коридором прошла в спальню, разделась под восхищенными взглядами пожилого и старого мужчины и отправилась в ванную комнату.

— Видел красотку? — почему-то шёпотом спросил Валентин Валентинович у Густава Эрнестовича, который от восторга выпучился и распахнул рот с нижним и верхним рядом золотых зубов.

— Босс, что нам делать с бугаем переодетым в бабу?! — раздался голос из переговорного устройства на антикварном комоде.

— Что?! — не понял Валентин Валентинович.

— Рыжая бабища оказалась здоровым мужиком, — пояснил голос из переговорного устройства на комоде. — Он сломал руку Хасану, сильно ушиб грудь Мишелю и голову Махмуду.

— Доставьте героя в операционную к Густаву Эрнестовичу. Пусть он послужит науке, — распорядился Валентин Валентинович. — Потом обслужите его хором и отвезите его к Паше-гному. Он найдёт для него дело.

Выполняя приказ Валентина Валентиновича, два охранника протащили закованного в наручники бесчувственного Альберта Везбина по коридору первого этажа в пристройку в торце здания и закрепили хромированными зажимами на хирургическом столе.

Тем временем в спальню Валентина Валентиновича вошла обнаженная Нина. Овальное лицо её без косметики было свежим и румяным. Плотные бёдра её и ягодицы не имели целлюлита. Тёмно-русые волосы едва касались округлых плеч. Стыдливо улыбаясь, она одной рукой прикрывала высокую грудь, другой треугольник тёмных волос внизу живота. Кончик языка её беспокоил приоткрытые полные губы.

— Познакомься, девочка, это тайный скульптор рода человеческого, Густав Эрнестович, — Валентин Валентинович снял с себя халат.

Довольный похвалой Густав Эрнестович заёрзал в кресле.

— Очень приятно, — робко сказала Нина и плавно поменяла местами руки. — Жаль, мой господин, нет спиртного — оно бы раскрепостило нас и обострило кайф,

— Есть. Возьми в комоде, — позволил Валентин Валентинович и спросил: — Густав, выпьешь с нами?

— Не буду вам мешать. Меня ждёт материал для опыта, — с трудом отведя взгляд от ягодиц Нины, наклонившейся к дверце антикварного комода, воскликнул Густав Эрнестович, рывком поднялся с кресла и отправился с саквояжем в пристройку к зданию.

Валентин Валентинович глотнул коньяк из рюмки, которую поднесла к его губам Нина, и после скоротечного соития лёг на спину и смежил веки.

— Отдохни, мой львёнок… Ты самый сильный… Ты самый ласковый… Я хочу быть с тобой вечно… Я — твоя рабыня… Я всегда буду исполнять все твои желания, — прошептала Нина заученные когда-то по совету Ларисы фразы универсально-желанные для мужчин всех возрастов.

Валентин Валентинович был счастлив. От бывшей жены и от любовниц он не слышал ничего подобного. Он потянулся и безмятежно заснул. Он не знал, что Нина в рюмку с коньяком перенесла из-под пластыря в промежности таблетку клофелина. Она и прежде использовала понижающий давление препарат для усыпления своих пожилых клиентов, — их жёсткие пальцы, их бесчувственные губы, их грубые повадки и слова гадили её детскую любовь к однажды увиденному на улице военному лётчику.

Нина покинула постель, прихватила с антикварного комода золотую статуэтку Аполлона и юркнула из спальни через приоткрытую дверь в коридор. Она помнила, что Савелий грозил с помощью Густава Эрнестовича превратить её в мужика. С помощью своего ангела-хранителя Нина решила не быть для судьбы робким подопытным существом.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ