Где Цезарь кровью истекал

— А что он будет с ним делать?

Беннет казался шокированным.

— Он ведь владеет едва ли не лучшим в стране стадом гернзейского скота!

Кэллен заговорил, сердито посмотрев на Пратта:

— Поймите, Пратт, мне ваш бык не нужен. У моего лучшего производителя Махуа Галанта Мастерсона сорок три чистопородные тёлки. Ещё три молодых производителя сейчас проходят отбор. Я покупаю Цезаря исключительно в интересах нашего животноводства и лиги по разведению гернзейского скота!

— Мистеру Кэллену действительно ни к чему ваш бык, — подхватил Беннет. — Им движут самые благородные побуждения, но он не согласен платить за Цезаря всю ту сумму, что вы уплатили Мак-Миллану. Конечно, бык теперь ваш, но согласитесь: сорок пять тысяч долларов — это сумма несуразная. Сам Голдуотер Гранде был продан за тридцать три тысячи, а Цезарю далеко до Гранде. Гранде — отец ста двадцати семи племенных тёлок и пятнадцати первоклассных бычков. Так что наши условия таковы: мистер Кэллен платит вам тридцать три тысячи, а Мак-Миллан возвращает двенадцать тысяч из суммы, которую вы ему заплатили. Так что вы ничего не теряете. Мистер Кэллен тут же выпишет чек и вечером пришлёт за Цезарем людей и фургон. Если бык не утратил формы, то мистер Кэллен выставит его в четверг на ярмарке. Надеюсь, он в порядке. Насколько мне известно, вы держите его на выгоне?

Пратт напустился на Мак-Миллана:

— Ещё сегодня вы клялись, что с этим делом покончено и вы не станете участвовать в любых попытках сорвать нашу сделку!

— Вы правы. — Мак-Миллан слегка дрожащей рукой поставил стакан с виски на стол. — Но они пристали ко мне с ножом к горлу… Они так давили… А ведь я старый гернзеец, мистер Пратт.

— Вы опорочили честь гернзейца! — взорвался Кэллен. — Я бы вообще исключил вас из лиги гернзейцев! Пратту ещё простительно — он в этом ни черта не смыслит. Но вам нет прощения! Вы прекрасно знали, что станется с быком после продажи!

— Конечно, — уныло кивнул Мак-Миллан. — Вам легко говорить, мистер Кэллен. У вас денег куры не клюют. А у меня после кризиса за душой осталось одно стадо, и больше ничего. А тут ещё сибирская язва месяц назад… Из всего стада уцелели четыре телёнка, шесть коров, молодой телок да Цезарь. Что мне прикажете делать? Даже породистую тёлку купить было не на что! Как я мог содержать Цезаря в таком положении? Вот я и разослал телеграммы дюжине крупнейших скотопромышленников, включая и вас, сэр. И что я получил в ответ? Все знали, что я на мели, вот никто и не предложил больше девяти тысяч. Девять тысяч долларов за Цезаря Гикори Гриндона! И тут появился мистер Пратт. Он не скрывал, для чего ему понадобился Цезарь. Затея была неслыханная, но соблазн велик… Особенно когда у тебя за душой ни гроша. Вот я и решил от него отделаться и заломил несусветную сумму — сорок пять тысяч! — Мак-Миллан взял свой стакан, заглянул в него и отставил в сторону. — Мистер Пратт, не моргнув глазом, вытащил чековую книжку и, не сходя с места, выписал мне чек. А ведь вы мне и девяти тысяч долларов не предложили, мистер Кэллен. Насколько помню, ваша цена была семь пятьсот…

Кэллен пожал плечами.

— Я в нём не нуждался. Впрочем, теперь вы получите тридцать три тысячи, точнее, оставите их из денег, уплаченных Праттом. Считайте ещё, что вам чертовски повезло. Во мне вдруг проснулся филантроп. Я говорил по телефону с управляющим и даже не уверен, нужна ли мне линия Цезаря в стаде. Бык как бык, бывают и получше…

— Но только не ваши, чёрт побери! — голос Мак-Миллана дрожал от ярости. — Дилетант паршивый! — Внезапно он умолк, обвёл глазами присутствующих и провёл ладонью по губам. Потом нагнулся к Кэллену и горячо заговорил: — Да кто вы вообще такой, чтобы судить о быках и коровах — даже самых завалящих! Не говоря уж о Гикори Цезаре Гриндоне! Цезарь был лучшим из племенных быков! — Он снова провёл по губам ладонью. — Да, я сказал «был», так как он мне больше не принадлежит. Но он ещё и не ваш, мистер Кэллен. И ведь он внук самого Бэрли Великого. Он зачал пятьдесят одну чистопородную тёлку и девять бычков. Я глаз не сомкнул в ту ночь, когда он появился на свет. — Мак-Миллан показал свои руки, которые едва заметно дрожали. — Вот эти пальцы он сосал, будучи шести часов от роду. Он получил девять главных призов на выставках. Последний — на национальной, в Индианаполисе, год назад. Двенадцать его дочерей дают по тринадцати с лишком тысяч фунтов молока и больше семисот фунтов молочного жира. А вы смеете утверждать, что он не нужен для вашего стада! Надеюсь, чёрт вас побери, он вам и не достанется! Мои руки теперь развязаны. Я и пальцем не шевельну, чтобы помочь вам!

Оп повернулся к Беннету:

— Мне самому пригодятся эти двенадцать тысяч, Лу. И из вашей игры я выхожу.