Где ты?

Но я до сих пор переписываюсь с Фредериком. Да. С моим французским бой-френдом. Мы поддерживаем связь и обмениваемся новостями. Фредерик пишет мне о том, что каждый раз, когда он на своем мотоцикле проезжает мимо мест, где мы с ним встречались, он думает о «нас». Он думает о «нас» каждый раз, когда проезжает мимо всех этих мест, которые он теперь называет «нашими». Как то кафе на углу Оберкамф и Републик. Где мы с ним виделись в последний раз … Я думаю о том, что с годами Фредерик начал мифологизировать наш, вполне банальный и довольно безрадостный роман. Как символ чего-то потерянного. Молодости, я полагаю. Для некоторых прошлое, каким бы паршивым оно ни было, со временем становится некой прекрасной страной, визу в которую им больше ни за что не получить… Мне все это смешно. Я вот точно помню, что Фредерик не был таким романтичным тогда, когда мы с ним встречались. А мне так этого хотелось… Как мне тогда хотелось, чтобы он был романтичным. А он все говорил и говорил об урезании социальных льгот, о разобщенности левых сил и жаловался на сидячую работу…

Где я? В Москве. Работаю вторым режиссером на сериалах и полных метрах. Второй режиссер — это тот, кто делает всю ту работу, которую не хочет делать первый режиссер. Потому что первый режиссер занимается творчеством. Он снимает свое кино. А я в это время кричу на администратора и составляю вызывной лист… Правда, нужно уже взять и снять, наконец, свою короткометражку. Заявить как-то о себе. Тогда все точно изменится. Нужно просто взять и сделать это. Но где найти время? Я же все время на площадке!

Когда я только вернулась в Россию, все задавали мне один вопрос. Догадайтесь какой. Правильно. Зачем?! «Зачем ты вернулась, Саша?!» И следующий вопрос: «Почему ты не вышла там замуж?». И такой взгляд при этом, типа: «Вот дура. Ну не дура ли? Из Франции вернулась. Дура…»

Недавно Фредерик написал мне, что стал отцом. У меня самой детей пока нет. Я же настроена на карьеру. Так что…

Я вам уже говорила, что не скучаю по Парижу? Я совсем по нему не скучаю. Только такой вот прикол… В моих снах я, по-прежнему, нянечка у моих французских детей. Они начались, как только я вернулась в Россию. Эти сны. Сначала я думала, что это нормально. Я просто привыкла быть с ними, с этими детьми, следить за ними, трястись над ними… Думала, скоро пройдет. Только вот, время идет, годы идут, а они все не проходят. Все время, с одинаковой частотой, где-то два раза в месяц, они мне снятся. Сегодня вот опять приснилось …

…Что я гуляю в саду с самым маленьким, с Полем. Потом мы приходим домой, и я его купаю. И Шарлотта там, и Клер, и Гийом. Они играют в детской, они что-то, как всегда, между собой не поделили. Где-то в этот момент, я начинаю понимать, что это не просто воспоминание, и что я снова во Франции, снова нянечка, снова в моей французской семье. Мари, мама детей, здоровается со мной. Потом с работы возвращается Филлип, отец семейства, и тоже здоровается со мной. И у него при этом совершенно темные волосы. И он очень молодо выглядит. Тут я начинаю думать, что десять лет назад у него уже была проседь в волосах, и сейчас они точно должны быть седыми.

Думая об этом, я вытаскиваю Поля из ванны и надеваю на него пижаму. И тут мне приходит в голову, что Поль за эти десять лет совсем не вырос. Что Полю, по-прежнему, год. Но так ведь не бывает, — говорю я себе. Но это же невозможно. Невозможно. Невозможно. И в этот момент, Поль начинает становиться слишком легким. Все легче и легче, в моих руках. Я смотрю на него, а он все уменьшается. И мне становится страшно, и я его выпускаю, и он выпадает, из моих рук… А на пол падает уже не он, а маленькая мягкая игрушка… А я просыпаюсь.

Конечно, я хочу, чтобы этот сон перестал мне сниться. Но вот что меня удивляет… Первая часть сна, — где я еще не успела понять, что так не бывает, что маленькие дети всегда вырастают. Я там так радуюсь… Я каждый раз так радуюсь… Что они не выросли. Что они всё такие же. Такие же засранцы, глаза бы мои их не видели. Такие же вшивые паршивцы. Грубые дикари с соломенными волосами. Сероглазые отродья с кожей из замши и меда. Йогуртово-пшеничные, ванильно-клубничные, миндально-круасанные грассирующие хулиганы. Мои, давно позабывшие меня, дети.

^{Март 2012 — Март 2013.}