Где же ты, Орфей? (СИ)

Орфей как-то говорил, что жизнь в неволе имеет ряд преимуществ, но не является полноценной. Он тосковал здесь сильнее меня. Еще мне вспомнилось, как Орфей сказал, что мы пытаемся уложить тварей в свое сознание, приписать им функции вроде предельной рациональности. Но на самом деле это тоже наша черта. Весь неземной холод, который мы им приписываем — гипертрофированное рацио, встречающееся у человека. Пытаясь оправдать свои проекции, мы упускаем суть. Я знала, о чем говорит Орфей. Он сам был даже излишне отстранен и рационален (хотя и не всегда). Разум, как и чувство, был присущ человеческому. Каждый человек был точкой в этой полярной системе координат, и эти точки могли находиться друг от друга на невероятном, кажущемся бесконечном расстоянии.

Но они все же располагались между двумя осями. Тварей в этой системе не существовало.

Леда сути не упускала.

"В них есть нечто такое, чего я не могу описать. Я пыталась подобрать слова, но они кажутся какими-то пустыми. Словно для этого вообще нет слов."

— Ты что плачешь? — спросила Андромеда. Я кивнула, готовая ответить, если она спросит еще что-то, отвлеклась от альбома, но Андромеда только возвела глаза к потолку. Я переворачивала страницы. Записи были маленькие и читались быстро, однако в них была человеческая душа, которую невозможно было объять.

Следующая запись, которая испугала меня, была совсем-совсем короткой.

"До свиданья, папа".

После нее долгое время ничего не было. Затем я увидела машинописную брошюрку, некоторые буквы расплылись, и я подумала, что Леда держала ее в теплых, дрожащих руках много-много раз. Плохой краской на плохой бумаге были напечатаны такие слова:

"Если уж мы решили бороться, то нам нужна невиданная прежде война. Война, которой мы не знали. Мы не привыкли так драться, мы не привыкли сражаться с противником, который ни в чем с нами не схож. Не привыкли упускать из виду очевидные вещи. И мы четыре тысячи лет не можем к этому привыкнуть! Теперь давайте подумаем, что у нас есть? Кучка напуганных голодающих бедняков на Свалке? Кучка гребаных эстетов в замках из стекла, бетона и плоти? Это теперь человечество. И мы должны посмотреть на него без иллюзий. Ты, мать твою, обернись и посмотри на тех, кто окружает тебя. Они способны сдохнуть, пытаясь. Но они не способны победить. И что теперь? Вот они, люди, со всей их чертовой цивилизацией, ничто из этого, оказалось, ни гроша не стоит. Вместо того, чтобы прятать голову в песок, давайте подумаем, что еще у нас есть?

Человечество с обеих сторон одинаково слабое и ничтожное.

И? И? Всегда должно быть еще что-то. Так что еще?

Спящие."

Текст становился все более нервным. Буквы дрожали у меня перед глазами от движения, и это помогало озвучивать текст. Казалось, он кричал мне:

"Спящие — это человечество внутри них. Это люди, живые люди, и давайте не списывать их со счетов. Если спасение и придет к нам, то не от нас, озабоченных выживанием или тем, как получше смазать краской холст. Там, внутри множества этих существ, Спящие ждут своего часа. Они — болезнь, которая поразит этот вид. Вы видели, чтобы они носили кого-либо еще? Вы видели, как те, кто прилетает из космоса, носят других разумных существ, словно костюмы? В нас что-то есть, что-то позволяет им проникнуть внутрь, но на самом деле это мы проникаем в них. Представьте себе человека, который пробудится внутри. Это то, на что можно поставить все деньги, за что можно отдать голову, зуб и глаз. Не-живой король. Когда он придет, мы встретимся с ними, как равные. Человечеству дан путь вперед. Мы не можем победить их, но мы поглотим их. Убивший дракона — сам становится драконом. Помните об этом! Помните об этом, когда видите Спящих, и ждите своего Не-живого Короля. Как это случится? Когда это случится? Мы не знаем. Рыцари приблизят этот день, если смогут. Смотрите по сторонам и будь смелыми, а теперь — спокойной ночи."

Текст, казалось, к концу совсем потерял связность, но я понимала, как он мог работать. Кто-то когда-то произнес его, и он жил теперь не совсем как текст, но как речь. Тот, кто говорил это, обладал харизмой. Я представляла рев толпы, ослепленной новой надеждой.

Орфей говорил мне, что основная логическая ошибка заключается в том, что всем нам кажется, будто увидев все пространство, мы можем увидеть реальность как таковую. На самом деле широта взгляда часто мешает понять суть.

Я постаралась сосредоточиться не на словах, а на том, что этот человек хотел донести. Спящие. Спящими он называл таких, как мой Орфей.

Под текстом стояло имя. Ясон. Я не знала никакого Ясона. Стояла и дата. Эта речь была произнесена два года назад. В самом низу была нарисована летающая тарелка, схематичная, как кустарная татуировка.