Где живут счастливые?

А когда мама засыпала, Галина плакала. Плакала от боли в позвоночнике и от усталости в слабых ногах, а ещё от того, что завтра будет страшный день - суббота. День, когда парализованную маму надо мыть; А сделать это выше её сил, потому что — костыли, потому что — немощь.

Галка, — весело позовёт её утром мама, — дай мне Галка, анальгин, голова что-то разболелась.

Сейчас, мама, сейчас. — Как хорошо, что она не догадывается о моей печали, как хорошо, что она не видит, как мне тяжело.

Ей говорили всякое. Дурой звали. Вертели пальцем у виска. Даже предлагали свои услуги, чтобы устроить мать в дом престарелых.

При живой дочери в дом престарелых? Опомнитесь! — вразумляла она знакомых. - При живой-то дочери...

Время шло. Мама подолгу рассматривала Галины фотокарточки. «Это я на Первое мая, к нам приезжали из цирка, даже медведя дрессированного привозили, представляешь? А это у меня день рождения, вся наша палата: Таня Захарова. Евгения Петровна, Танечка... А хочешь, расскажу, кем я хотела в детстве быть? Ни за что не догадаешься - лётчиком! Лежим в палате и мечтаем. Я лётчиком, а Людка Борисова — балериной. Я ей говорю, куда тебе в балерины, у тебя одна нога на пять сантиметров короче другой. А она - захочу и буду. А я лётчиком. Лежу в корсете гипсовом по уши, а сама в лётчики...»

Мама смеётся. Весело и Галине. Потом смотрели мамины фотокарточки. Красивая. Тонкий профиль, высокий лоб... Поднять маму, чтобы сменить бельё, даже повернуть на другой бок, Галина не могла, искупать тем более, просила знакомых: заплачу, помогите. Не нашлось желающих. И тогда она застучала своими костылями по знакомой дороге с колдобиной в обкрошившемся асфальте. В храм. К священнику. Со своей бедой и своей беспомощностью.

— Братья и сестры! Помогите, кто может. Женщина-инвалид не в силах ухаживать за парализованной матерью, — обратился батюшка после проповеди к прихожанам.

Прихожане не стали причитать, мол, сама виновата, надо было раньше думать... Несколько женщин сразу после службы пришли к Галине, постирали белье, вымыли окна, искупали маму, причесали, уложили на хрустящие крахмалом простыни. Устроили дежурства по очереди. И хоть у каждой семья, заботы, как свою приняли чужую боль. Православные сердобольные русские женщины. «Грешная я, — сказала одна из них. - Я ведь пока за Галиной мамой ухаживала, в мыслях осудила её не раз. Дочь бросила, прогуляла жизнь. Меняю ей простыни, а сама осуждаю, грешная...»

Не моё дело оправдывать эту женщину. Но не удержаться, видно. Потому что, взвалив на себя чужую беду, не побрезговав грязной простыней ходящей под себя старухи, эта женщина и явила нам образчик нравственной чистоты, и даже в своём смиренном сознании собственной греховности преподала нам, того не ведая, урок истинной христианской любви.

А уж про Галину что говорить? Пятая заповедь Божия «Чти отца твоего и матерь твою» стала для неё неповодом к рассуждению и мудрованию, а непреложным законом жизни. Я всё пыталась по недомыслию докопаться — нет, ну всё-таки, затаила она обиду на бросившую ее мать, затаила, ну всё-таки? Пока не устыдилась собственного упорства. Не наше дело. Наше дело поклониться ей в пояс, за то, что в грязном омуте попрания законов Божиих, лицемерия, черствости, Галина обозначила собой маленький чистый островок, где всё — правда. А чёрное пространство, в котором есть островок, уже спасительно.

Болью мамы поправ собственную боль, эта женщина одержала победу над нашим дутым благополучием и нашим дутым здоровьем. В этом значительность её жизни, в этом её красота.

А мама недавно умерла. Врачи оказались бессильны сразу перед несколькими страшными диагнозами. Тяжела была её смерть. На сороковины Галина позвала своих благодетелей выпить по рюмочке вина и помянуть её дорогую маму. Она так и сказала: «Дорогую маму...»

ПРЕКРАСНЫЙ ВИД СО СТАРОЙ КОЛОКОЛЬНИ

Трое суток сын не приходил в сознание. Гулял свадьбу приятель и его, Алёшу, пригласил в свидетели. Он явился в костюме с иголочки, отец из Франции привёз, в галстуке, рубашке благородного тона. Напрыгались, наплясались. Когда в видеокамере закончилась плёнка, её владелец не огорчился:

У меня дома есть. Я за рулем, сейчас сгоняю.

Алёша решил составить компанию:

Я с тобой.

Поехали. А через час Алёша без сознания оказался в реанимации. Автомобиль занесло на повороте, навстречу шёл грузовик... Отец, бледный от бессонницы, сидел в больничном коридоре, уставившись в жёлто-коричневые квадраты линолеума. Вторые сутки были самыми критическими.

Готовьтесь ко всему, - сказал врач, - надежды мало.