Гедоническое убийство

Ольга удовлетворённо выдохнула, принимая предложение стать официальной любовницей, хотя её и покоробил факт слишком скоротечной любви. Дальше пришлось спасать любовника от потопления, вдыхая ему воздух рот в рот. А подскочивший с открытой бутылкой шампанского Смирнов, залил живительную влагу сразу же после спасения.

– Малыш! Я твой навсегда! – бросил Ганин, уводимый народом в столовую на поздний ужин.

– Папа, надо бы подкрепиться, – взывал к совести начальства крещённый рыцарь, слегка с обидой поглядывая на Плешакову, тоже собиравшуюся отужинать и шедшую позади кавалькады.

– Ели, пили и кричали песни с 21:00 – примерно до 22:50, – позже докладывала Ольга майору полиции.

– Пели песни? – уточнил он, что-то записывая в блокнот.

– Ели еду, пили вино и коньяк, орали песни до 22:50 на спор, у кого голос сильнее. Выиграл Смирнов Сергей.

– Водитель, – уточнил майор, – он был вторым, кто нашёл тело.

Ольга похолодела, она не знала, что Серёга наведался в номер, пока она ждала скорую.

– Продолжайте повествование, – попросил майор, продолжая отмечать в блокноте.

В 22:30 терпение Ольги лопнуло. Оглохнув от горлового пения родного коллектива, девушка хотела было уединиться с сумкой в номере, но вдруг обнаружила шефа, премило болтающим с новой секретаршей Оксаной, девчонкой 19 лет, у которой светлые распущенные волосы чуть прикрывали пятую точку, неслучайно обтянутую спортивными легинсами, через которые просвечивались не только трусы, но и вены с артериями. И 100 процентов гедонические интересы.

– Ах, ты гадина, – прошипела Оля и, подойдя к выходу, вдруг крикнула, – Кто со мной на дискотеку? Давайте, как в прошлый раз, устроим конкурсы с апельсинами и бананами?

Вот теперь Ольга оглохла по-настоящему, но зато любимый, схватив её оглушённую на руки, бегом понёс на дискотеку.

Началась самая последняя стадия опьянения, и каждый из присутствующих чувствовал это, подливая шефу по поводу и без.

– Папа, там Вера Геннадьевна жалуется, что алкоголь после 00:00 не продают! – влетел Анатолий, водитель грузовика, с новостью из столовой.

Шеф напрягся, решая: отправиться сейчас на наведение справедливости или чуть позже, после танца. Как вдруг: музыку отключили, погас зеркальный шар, распространявший лучики праздника, врубили свет и диджей пожелал всем спокойной ночи.

– Ребят, – обратился Ганин к работникам, зачехляющим аппаратуру, – я заплачу. Давай ещё часик. Душа просит танцев, сил нет.

– Администрация не разрешает, – отнекивались песняры.

– А где администрация? – хриплым и чуть заплетающимся тоном спрашивал чумеющий на глазах Папа.

– Спит администрация! – сухо и неприятно ответили двое в специальной форме, за поясом у которых торчали резиновые дубинки.

Серёга Смирнов посмотрел на главбуха. Главбух на замдира. Работяги смотрели, как шеф почёсывает глотку, явно пересохшую.

Ольга медленно втянула воздух ноздрями и, пятясь назад, спряталась за перегородку, увидев напоследок, как Дмитрий Валерьевич тараном пробивает охрану, уложив одним ударом двоих под бурные аплодисменты коллектива. Однако прямо с пола охрана вызвала подмогу и началась рукопашная с применением в качестве оружия мебели и других предметов интерьера.

– Драка в 00:00, – записал майор. – Опишите ход драки и действующих лиц.

Ход драки хорошо характеризовался словосочетанием «страшное месиво» или «беспощадный хаос». Майор записал женские и мужские имена и фамилии в столбик. Охранников без имени, но по приметам.

Ольга нашла Дмитрия Валерьевича в бесчувственном состоянии, хотя драка ещё продолжалась. Зная, что поднять и унести такого борова не удастся и втроём, Ольга Плешакова, не выпуская сумки, решилась на крайние меры. Собрала со столов недопитые рюмки с водкой, виски, какими-то термоядерными смесями и поочередно стала вливать их в рот начальству.

– Малыш, это ты? – обрадовался Дмитрий Валерьевич виду своей любовницы.

– Вставай, Дима! Пойдём домой, – приговаривала-уговаривала Ольга, поднимая шефа за руки и призывая ретироваться из этого Ада.

– Щас хряпну напоследок, а то прям мочи нет в горле ком, – угрюмо соглашался шеф, вставая и допивая последние остатки из бутылок, рюмок, стаканов, что находил под руками-ногами.

Затем пнув кого-то, как ему показалось вражеского вида, побрёл по коридору к лифту за руку с Ольгой.

– Было три часа ночи, – прошептала Ольга, и панический страх овладел ею вновь. – Он лёг в кровать и сделался каким-то… нежным, добрым, ласковым и очень медлительным. Потом закашлялся… Я пыталась стучать ему по спине, но кашель не проходил. Он попросил воды. Но в номере её не оказалось. Я спустилась в холл, купила воды в автомате, а когда поднялась, он хрипел… Весь покрылся тёмными пятнами и задыхался. Я побежала за помощью, но было поздно, у приёмной стойки никого не было. Побитые охранники ушли домой. Сотрудники «Ромашки» были не в состоянии…

– Сколько вы отсутствовали? – спросил майор и уставился в Ольгу взглядом всевидящего орла.

– Не знаю… 30 минут, может, 40. Я позвонила в скорую и дожидалась её у входа, чтоб они быстрее нашли… его. Нашли и помогли, – уточнила она.