Геккель и Галль (СИ)

Галль сообщил Геккелю, что Имма ничего не помнит. Учёный удовлетворённо хмыкнул и разрешил Францу с Иммой погулять по берегу моря. На прибрежной полосе молодые встретили Джо, занимавшегося китайской гимнастикой. Плавные вращательные движения его чередовались с резкими поворотами, бросками. Джо широко расставил ноги, присел, укрепившись в песке как дерево. По широкому лицу его катил пот. Франц и Имма некоторое время наблюдали за гимнастом. Франц осторожно обнял Имму, но так чтобы не заметил Джо.

Беременность Иммы протекала лучше, чем предполагал Геккель. Она не жаловалась ни на тошноту, ни на головокружение, ни на отсутствие аппетита, столь характерные особенно для первой беременности. Живот её округлился, выпятился, пупок набух, высунулся наружу воловьим глазом. Подкожные вены на бёдрах сделались заметнее, ареолы сосков ушли в ширину, в белках глаз появилась  небольшая  розовизна, но глаза не желтели, оставались ясными и подвижными. Есть ли  на лице пигментные пятна, столь портящие европейских женщин уже на четвёртом после зачатия месяце, не позволяла судить смуглая от природы кожа. На первую полученную у Геккеля зарплату, выдавал её сотрудникам всегда он сам, девушка приобрела швейную машинку. В свободное время она шила платьица и распашонки для будущего младенца. Неужели получилось, недоумевал Геккель. Он боялся радоваться, торопить изменчивый успех. Почти ежедневно он вызывал Имму в стерильную комнату лаборатории, стены, пол, потолок и предметы в которой тщательно обработали формалином и хлорпикрином, и, приложив стетоскоп к сферическому животу беременной, внимательно выслушивал плод. На шестом месяце он уже различал сердцебиение младенца, на седьмом – сама мать чувствовала, как новая жизнь колотит внутри неё ножками, Геккель был уверен, - что лапками. Он забросил все другие эксперименты, казалось, вся его жизнь сосредоточилась на Имме. Он искал любой предлог, чтобы встретиться с ней. Если она убиралась в вольерах, он оказывался рядом, чтобы проверить состояние животных, покопаться в их помёте, поискать глистов. Найдя какую-нибудь  извивающуюся бледную аскариду, Геккель извлекал её из навоза пинцетом, показывал Имме и долго рассуждал, какие следует применить лекарства, чтобы вылечить животное.  Аскариду бросали в почковидный эмалированный лоток, который нёс за профессором Франц или Джо, потом относили на веранду, где любил трудиться учёный. На веранду опять вызывалась Имма,  и Геккель подробней рассказывал уже не только о лечении гельминтозов, но и червях вообще. Раскрывались иллюстрированные книги, две головы, седая и чёрная, как смоль, склонялись над монографией. Имма узнавала об анатомии , физиологии и жизненном цикле кольчатых и ленточных. Щёки Иммы пылали, Геккель заглядывал ей в глаза поверх очков с толстыми стёклами в роговой оправе. Когда Имма отдыхала, если Геккель не слышал стука её швейной машины, он заходил к ней в комнату, справлялся о её здоровье. Знакам внимания старика не было конца. Он повысил Имме зарплату, следил, чтобы она ела больше белковой пищи, поутру посылал её цветы. Сталкиваясь с Иммой в коридорах, Геккель быстрым взглядом всегда соскальзывал с её лица на выпуклый, топорщащийся бугром живот. Имма решила, что босс в неё влюблён. В уме она сравнивала Геккеля и Франца. Геккелю она поставила диагноз богатого чудака. Может быть, она и устроила бы с ним счастье, если б раньше не дала слова Францу. Имма не могла подличать.

Геккель выписал из Германии рентгеновский аппарат. Со дня на день ожидалось его прибытие морем. Просвечивание Х-лучами долженствовало окончательно пролить свет на развитие плода.