Гексаграмма

Так сказали Зампано, и он мог только надеяться, что правильно понял слова горцев. Он неплохо разбирал разговорный синский, но диалект здешних жителей можно было бы намазывать на хлеб вместо масла, такой он был тягучий.

Каменная лестница привела его на вершину высокого холма. Незнакомые травы под ногами мешались с хорошо знакомым клевером, жужжали насекомые. С гор дул ветер, поэтому жара не ощущалась. Но Зампано все равно взмок.

Он прекрасно знал, что может выдержать тело химеры, а чего не может.

Падение с тридцатиметрового обрыва в бурную горную реку — на самой грани между тем и этим. Его напарник мог лежать с переломанными руками и ногами, с сотрясением мозга, без памяти…

До Зампано долетел удар, а потом знакомый мат на аместрийском.

Да, если и была амнезия, самые важные участки памяти не задеты.

Маленький сарай — тоже с гнутой крышей, как все тут — стоял сразу у края мощеной обломками камня дорожки. На приставной лестнице, которая поскрипывала под его весом, стоял Джерсо, слегка похудевший, но отлично узнаваемый, и приколачивал какую-то доску.

Вокруг лестницы сгрудилось несколько мальчишек разных возрастов. Пара держала лестницу, остальные просто мешались.

Все они оглянулись на Зампано с испугом: ничего удивительного, когда он проходил за последние три дня местными деревушками, его пару раз пытались встретить с дрекольем: уж больно он выделялся на фоне низкорослых темноволосых и смуглых местных жителей.

— Не матерись при детях, — сказал Зампано и добавил несколько слов по-сински.

— Они меня все равно не понимают, — жизнерадостно заметил Джерсо. — А то, что ты только сказал — не мат?

— Нет. Я просто поздоровался.

— Черт! Проклятый местный говор.

— Черт, черт, черт! — заскакали на одной ножке самые маленькие из джерсовской аудитории.

— Знаешь, на твоем месте я бы не особо рассчитывал, что они ничего не понимают, — заметил Зампано.

— А, пофиг, — Джерсо уже слезал с лестницы. — Никогда не умел ладить с детьми.

Пошли, познакомлю тебя с местными врачами. Ты даже сможешь повторить, как их зовут… наверное.

Зампано пожал напарнику руку, хлопнул его по плечу — большего они никогда не позволяли себе при посторонних — и с следом за Джерсо пошел через широкий зеленый луг, к небольшому белому домику, возле которого на вытоптанной площадке возвышались детские качели, совершенно аместрийского вида.

Старого врача звали Уцзин Цзюнжи, а его дочь — Чюннюн Цзюнжи. Когда в деревне Зампано сказали, что здесь в больнице для бедных работает старый отшельник с дочерью, аместриец был уверен, что дочь эта окажется молодой и прелестной; он забыл, что Альфонс Элрик остался в Цзюхуа, а без него нечего было ожидать наткнуться на прекрасную девушку.

Чюннюн Цзюнжи оказалась спокойной старой девой лет сорока, по-мужски коротко стриженой — насколько понял Зампано, знак религиозного призвания — и с синими татуировками на запястьях.

Зампано вскоре понял, что пришел он не в больницу, как он решил сначала, а в сельскую школу, потому она и стояла в неудобном для больнице месте — на холме. Но старый Уцзин — действительно очень древний лысый человечек — понимал во врачевании и не требовал денег с больных. Поэтому сюда ходили лечиться родители учеников Чюннюн.

— Императорское управление дает денег на школу, — сказала Чюннюн. — Мало, но мы не жалуемся. Спасибо, что ваш друг помог с починкой сарая.

— Да не за что, — ответил Зампано. — Спасибо вам, что помогли ему. Мы бы с удовольствием задержались, но нужно спешить. Наш товарищ остался в Цзюхуа.

Чюннюн покачала головой, в глазах ее отразилась тревога.

— Иностранцу лучше не оставаться одному в Цзюхуа, — сказала она. — Даже до наших мест долетает, что там неспокойно…

— Что же там?

— Зампано нахмурился.

— Отец Начжана недавно ездил в город… Говорит, все готовятся в свадьбе головы дракона Чинхе, поэтому иностранцем лучше там не появляться.

— Головы дракона?

— Так мы называем уважаемых людей, которые делали плохие вещи, чтобы стать уважаемыми, — пояснила Чюннюн. — Или кто родились в таком клане, который… Но это все долго и не интересно. Я давно уже живу здесь, и мало что знаю о том, как сейчас обстоят дела. Хотя я бы вам не советовала… Даже если ваш товарищ — так же силен, как вы, все равно… не в одиночку.

— Ясно, — сказал Зампано, чувствуя, что по позвоночнику пробегает холодок. Мысленно он клял себя последними словами.

Да, он перепугался за Джерсо.

Да, честно говоря, он думал, что нечего бояться Чинхе тому, кто играючи справлялся с гомункулами. Ребенок с дедовой винтовкой имеет меньше шансов убить тебя, чем крутой снайпер — но никто не застрахован от пули. В Ишваре Зампано видел невероятно глупые смерти.

И надо же, без всякой задней мысли оставил семнадцатилетнего мальчишку, которого пообещал защищать, в логове гангстеров!..

— Да, — продолжала Чюннюн, — а скажите, все ли жители Аместрис исцеляются так же быстро, как ваш друг? Мой отец до сих пор прийти в себя не может.

Его доставили к нам с переломами…

— Нет, не все, — покачал головой Зампано. — Госпожа Цзюнжи, могу я надеяться на то, что вы никому не расскажете о нас?