Gelato… Со вкусом шоколада

Теплая кожа, бликующая от света разноперых свечей, сосредоточенный и вместе с тем расслабленный, спокойный взгляд, которым она меня вознаграждает, когда мы с ней встречаемся глазами. Я не могу перестать целовать ее. Каждый участок маленького тела, каждый уголок, фрагмент, частица — все доступно не только взору, но и моим губам. Она отзывчиво тянется за мной, отдается и собой сполна благодарит за ласку, которой я ее кормлю. Антония просит продолжения. Сегодня я его ей дам. Затягивать не стану…

Наигравшись с ее телом, смочив ладонь своей слюной, провожу между нешироко раскинутых женских ног. Там горячо и слишком влажно. Не пожадничала Тонечка на смазку. Беру с тумбочки фольгированную квадратную плоскую упаковку, о края которой совсем недавно оцарапался, разрываю, вынимаю необходимую для нас защиту, раскатываю и, стиснув зубы, удовлетворенный результатом со свистом выдыхаю.

— Пожалуйста, — Ния водит плечами, подползает ближе, приподнимает таз, предлагая мне себя.

Обхватываю ствол одной рукой, передергиваю, а второй легко похлопываю по блестящим половым губам, круговыми движениями растираю выступившую влагу, нажимаю на припухший клитор и вместе с этим приставляю член к ее входу.

Тоня замирает и не отводит от меня глаза. Это ступор, обратная реакция или предвкушение? Сейчас, по-видимому, все узнаем. Улыбаюсь, подмигиваю и подаюсь вперед, внутрь проталкивая себя.

— А-а-а-х, — Ния громко выдыхает.

Проникаю, прохожу еще, как будто бы осматриваюсь, обживаюсь, все-все в мельчайших подробностях запоминая. Разрушена последняя преграда, а миниатюрный бастион достойно пал. Мне бы радоваться и праздновать победу, а я… Застыл, как каменное изваяние, и истуканом замер!

Кровь стучит, пульсирует, пробивает дырку в черепушке. Перед глазами пелена, а в ушах шумит набегающая на берег шустрая волна. Оглох, ослеп, потерялся и основательно завис. Я падаю, придавливая девочку собой. И тотчас до моих ушей доносится внезапный окрик, а следом летит душераздирающий писк:

— Петя, что с тобой? — Смирнова шустрит и ерзает. — Ты… — повернув голову, утыкается в мою шею, обхватывает одной рукой и сильнее прижимает к себе. — Господи, Петя-я-я…

Хлопаю глазами, знакомлюсь с нашей ретроспективой, которую так некстати мозг решил мне ретранслировать, пока я Тоньку не покрыл и не распахал.

— Все хорошо, — на ухо ей шепчу.

— Ты…

— М? — приподнимаюсь и встречаюсь с ней глазами.

— Ты забыл? — краснеет и смущается. — Не помнишь, да?

— Забыл? — ни черта не догоняю из того, что она стрекочет. — Что не помню?

Речь сейчас, вообще, о чем?

— Забыл, как это… Ну… Как надо. Да? Ты понимаешь?

Если честно, то ни хрена не понимаю. Но обидеть не хочу, поэтому:

— Тосик, дай-ка мне одну минутку.

За шестьдесят секунд, вполне возможно, я в себя приду!

— Угу, — водит пальчиком по плечу и вместе с этим по-детски кривит губы.

Похоже, она считает, что этой близости я не хочу. Сильно ошибается. А я, как только отойду от фантасмагории, которую несколько секунд назад в ускоренном порядке просмотрел, докажу, что хочу, могу и буду… Я буду с ней всегда!

Опираюсь на предплечья, смещаюсь, даю свободу, выхожу и снова проникаю. Смирнова улыбается, заключая в ладони мое лицо.

— Вот так, — шепчет, подстраиваясь под меня.

Ей-богу, словно в первый раз! Неспешно двигаюсь, единением наслаждаюсь, запоминаю каждую черту, ужимку и подмигивание, которые она мне демонстрирует, налаживая взаимно обратную связь, пока я медленно раскачиваю нас.

— Не отпущу, — рычу, оскалившись и не сбиваясь с ритма движений, перфорирующих ее нутро.

Антония смеется, передергивает плечами и, оторвавшись от подушки, приближается губами к уху, в которое со сбившимся дыханием произносит:

— Петя, я не уйду.

— Не отпущу, — не слушаю и как будто бы в горячке мотаю головой, выпрямляю руки, уперевшись ладонями по обеим сторонам от ее плечей, наращивая темп и увеличивая глубину проникновения.

Ния закусывает нижнюю губу, зажмуривается и выгибает шею, упираясь лбом в матрас.

— М-м-м, — забрасывает ноги мне на поясницу, подстегивая пятками.

— Давай вместе? — резко замедляюсь, перемещаюсь, ловлю ее ответное желание глазами. — Тос, ты со мной?

— Да-а-а…

Бархатная кожа, к которой хочется прикасаться. Мягкие послушные волосы, накручиваемые мной на палец. Сбившееся дыхание, непроизвольные движения губ, словно женщина читает заговор на обретение личного счастья, трепещущие ресницы и зажмуренные глаза.

— Петя? — шелестит Антония, водя затылком по моему животу.

— … — не отзываясь, перебираю пальцами по сильно выпирающему плечу, подставленному, видимо, специально для того, чтобы я его посткоитально приласкал.

— Велиховчик? — выкручивает шею, обращаясь ко мне, поворачивается лицом. Изгибает брови, морщит лоб и поджимает губы, формируя на подбородке сумбурный кожаный рисунок.

Еще чуть-чуть и Смирнова пустит крупную слезу.

— Что? — подмигиваю, удобнее устраиваясь на подушке, наклоняю голову к плечу и не отвожу от Нии глаз.

— Как твои дела? — спрашивает у меня.

— Нормально.

— Нормально — нормально? — уточняет мой ответ.