Гельголанд. Красивая и странная квантовая физика

Если ничто не существует само по себе, то все существует только в зависимости от чего-то другого, в связи с чем-то другим. Для описания отсутствия независимого существования Нагарджуна использует термин «пустотность» (śūnyatā – «шуньята»): вещи «пусты» в том смысле, что у них нет независимой реальности, они существуют благодаря чему-то иному, в зависимости от, относительно или с точки зрения чего-то другого.

Вот простой пример. Взглянув на облачное небо, я увижу там замок и дракона. Действительно ли там, на небе, дракон и замок? Разумеется, нет: замок и дракон – это результат сочетания внешнего вида облаков с ощущениями и мыслями в моей голове; сами по себе они – пустые сущности, их нет. Пока все просто. Но Нагарджуна полагает, что облака, небо, ощущения, мысли и даже моя собственная голова – это тоже вещи, которые возникают из сочетания других вещей: пустые сущности.

А как насчет меня, который видит звезду? Существую ли я? Нет, я тоже не существую. Кто же тогда видит звезду? Никто, говорит Нагарджуна. Видеть звезду – это часть целого, которое я условно называю своим «я». «То, что формулирует язык, не существует. Круг мыслей не существует»¹²⁰. Нет никакой конечной или таинственной сущности, которую можно было бы понять, которая была бы истинной сущностью нашего бытия. «Я» – это не что иное, как огромное и взаимосвязанное множество составляющих его явлений, каждое из которых зависит от чего-то другого. Столетия западных спекуляций на тему субъекта и сознания рассеиваются, как утренний туман.

Нагарджуна различает два уровня, как это делает большая часть философов и ученых: обычную, видимую реальность с ее иллюзорными или предполагаемыми аспектами и конечную реальность. Но он проводит это различие в неожиданном направлении: конечная реальность, сущность – это отсутствие, пустота. Ее нет.

В то время как любая метафизика ищет главную субстанцию, сущность, от которой все зависит, отправную точку, из которой затем можно вывести все остальное, Нагарджуна полагает, что конечной субстанции, отправной точки… нет.

В западной философии есть робкие прозрения в этом направлении. Но взгляд Нагарджуны радикален. Обычное повседневное существование не отрицается, напротив, оно утверждается во всей его сложности, со всеми его уровнями и гранями. Его можно изучать, исследовать, анализировать, сводить к более элементарным понятиям. Но Нагарджуна считает бессмысленными поиски конечного субстрата этого существования. Отличие от современного структурного реализма, например, кажется мне очевидным: представьте себе, что Нагарджуна сегодня добавил бы в свою книгу небольшую главу под названием «Структуры также пусты». Они существуют лишь постольку, поскольку задуманы для организации чего-то другого. Говоря его языком: «Они не предшествуют объектам, и не предшествуют объектам, и не то и другое вместе, и не то и не другое по отдельности»[10].

Иллюзорность мира, или сансара, – это общая тема в буддизме; познать ее – значит достичь нирваны, освобождения и блаженства. Для Нагарджуны сансара и нирвана – это одно и то же: ни то ни другое не имеет собственного существования. Они не существуют.

Значит, единственная реальность – это пустота? В этом и состоит окончательная реальность? Нет, говорит Нагарджуна в самой сюрреалистической главе своей книги, утверждая, что любое представление существует только по отношению к другому представлению и никак не может быть окончательной реальностью и что это верно и для самих представлений Нагарджуны – даже пустота условна и лишена сущности. Не остается никакой метафизики. Пустота пуста.

Нагарджуна подарил нам великолепный концептуальный инструмент для восприятия относительности квантов: можно считать, что речь идет о взаимозависимости без вступающих в отношения автономных сущностей. Итак, главный тезис Нагарджуны – взаимозависимость – влечет за собой обязательный отказ от автономных сущностей.

Долгие поиски «высшей физической субстанции», охватывающей материю, молекулы, атомы, поля, элементарные частицы… потерпели крушение, столкнувшись с реляционной сложностью квантовой теории поля и общей теории относительности.

Неужели древнеиндийский мыслитель дал нам концептуальный инструмент, который позволит распутать этот клубок?

* * *

Мы всегда учимся у других, не таких, как мы. Несмотря на тысячелетия непрекращающегося диалога, Западу и Востоку – как хорошим супругам – все еще есть что сказать друг другу.

Привлекательность мысли Нагарджуны выходит за пределы вопросов современной физики. Взгляд с его точки зрения кружит голову. Он созвучен лучшим образцам классической и современной западной философии. Радикальному скептицизму Юма, витгенштейновскому разоблачению плохо поставленных вопросов. Но я считаю, что Нагарджуна избежал ловушки, в которой увязли многие философы, постулируя некие, впоследствии оказавшиеся малоубедительными конечные основы. Он говорит о реальности, ее сложности и познаваемости, но не дает нам попасть в концептуальный капкан поиска конечной основы.