Гельголанд. Красивая и странная квантовая физика

Я не собираюсь здесь углубляться в споры между разными течениями в современной философии. Добавлю лишь несколько соображений и расскажу одну историю из своей жизни.

Открытие того, что считавшиеся абсолютными величины оказываются относительными, красной нитью проходит через всю историю физики. Примером может служить рассмотренная Галилеем относительность скорости. Открытия Эйнштейна находятся в той же струе. Различие электрического и магнитного полей тоже относительно – оно зависит от того, как мы движемся. Значение электрического потенциала определяется относительно потенциала в другом месте. И так далее.

И это касается не только физики – относительный (реляционный) подход встречается во всех науках. В биологии характеристики живых систем могут быть поняты в их отношении со средой, образованной другими живыми существами. В химии свойства элементов представляют собой способы их взаимодействия с другими элементами. В экономике речь идет об экономических отношениях. В психологии индивидуальная личность существует в контексте отношений. В этом и многих других случаях мы понимаем сущности (биологическая и психическая жизнь, химические соединения…) в их бытии по отношению к другим сущностям.

Критика понятия «сущность» как основы реальности – постоянно повторяющийся мотив в рамках разных традиций в истории западной философии¹⁰⁹, от гераклитовского «все течет» до современной метафизики отношений. Только за последний год были изданы такие философские труды, как «Формальный подход к метафизике перспектив»¹¹⁰ и «Релятивизм точек зрения – новый эпистемологический подход, основанный на концепции точки зрения»¹¹¹.

В аналитической философии структурный реализм¹¹² основывается на идее о том, что отношения превыше объектов – например, Лейдиман считает, что мир лучше всего рассматривать как множество отношений без вовлеченных в них объектов¹¹³. Мишель Битболь написал книгу «Изнутри мира – за философию и науку отношений», где дал неокантианскую трактовку¹¹⁴. В Италии Лаура Кандиотто опубликовала в соавторстве с Джакомо Пеццано книгу под названием «Философия отношений»¹¹⁵.

Но это старая идея. На Западе она встречается в последних диалогах Платона. В «Софисте» Платон задается вопросом о том, должны ли вневременные идеи вступать в отношение, чтобы иметь смысл, и вкладывает в уста главного персонажа диалога, чужеземца из Элеи, знаменитое совершенно реляционное – и жутко неэлеатическое – определение реальности: «Вот и говорю: пусть что бы то ни было естественно имеет силу хоть однажды только или сделать что-нибудь другое, или пострадать хоть чуть-чуть от малейшей причины – тогда все это действительно есть; такое, полагаю я, определение существующего, – что оно есть не иное что, как сила»¹¹⁶. Я так и слышу, как кто-то тихо шепчет, что Платон всего в одной фразе все и сказал…

Даже из этого очень краткого и отрывочного обзора видно, что мысль о том, что мир соткан не из объектов, а из отношений и взаимодействий, высказывалась неоднократно.

* * *

Возьмем какой-нибудь объект, например стоящий передо мной стул. Он реален и действительно находится передо мной – в этом нет никакого сомнения. Но что значит, что это нечто – объект, сущность или стул – реально?

Понятие стула определяется его назначением: мебель, созданная для того, чтобы на ней сидеть. Оно предполагает наличие человека, который сидит. Речь не о стуле самом по себе, а о том, как мы его себе представляем. Это никак не отменяет того, что стул существует как объект, обладающий очевидными физическими свойствами – цветом, твердостью и т. д.

Но с другой стороны, и эти свойства относительны и связаны с нами. Цвет возникает в результате взаимодействия спектра отраженного от поверхности стула света с конкретными рецепторами сетчатки. Большинство других видов животных не видят такие цвета, как мы. Спектр отраженного от стула света есть результат взаимодействия атомов стула и освещающего его света.

Итак, стул – это объект, независимый от его цвета. Если его подвинуть, то сместится целиком… На самом деле и это, строго говоря, не так: стул состоит из опирающегося на каркас сиденья, которое поднимается, когда я беру его. Стул представляет собой множество соединенных вместе деталей. Что превращает это множество в объект, нечто единое? Именно та роль, которую это множество играет для нас…

Если попробуем найти стул-в-себе, независимый от его отношения к внешнему миру и, в частности, к нам, то такой стул мы не найдем.