Гэм

– Думаю, можно рискнуть и пойти в Чаппинг.

– Безусловно. На посту только два унтер-офицера; лейтенант уехал в глубь страны, вернется дня через четыре, не раньше… Я хотел бы продолжить осмотр.

Лавалетт видел, как короткий пухлый палец скользит по груди Гэм.

– Что у нее?

– Плеврит.

– Так я и думал. С вашего разрешения, будем считать осмотр законченным.

– Обычно это решает врач.

– Совершенно верно, обычно.

– После столь поверхностного осмотра трудновато сделать надлежащие выводы. – Шотландец усмехнулся. – Вдобавок белый пациент поистине отдохновение от всей этой коричневой швали…

– Поэтому прошу вас, скажите, сколько я вам должен…

Шотландец сердито посмотрел на него, встал, ехидно сказал: «Ничего», – вскочил на коня и поехал прочь.

Гэм приподнялась на локте.

– Он поставит на ноги всех военных. Нужно немедля двигаться дальше.

Лавалетт сунул ей под мышку термометр.

– Что это даст? Лишнюю передышку, и не более того. Так или иначе они будут висеть у нас на хвосте.

– Тебе нужно уходить! – воскликнула Гэм. – Я останусь здесь. Забирай планы и тамила с парой носильщиков – вы сумеете уйти. Ну же, ступай! Не медли!

Лавалетт не ответил. Вышел из палатки, отдал несколько распоряжений. Потом вернулся и сказал:

– Болезнь освобождает от всех обязательств. Будь вы здоровы, мы бы, вероятно, обсудили ваше предложение. И еще: я пока не в Сингапуре. До тех пор многое может случиться.

Спустя несколько часов явились унтер-офицеры с отрядом сикхов. Лавалетт не дал им рта открыть, спокойно заговорил первым:

– Я ждал вас. Палатку нужно свернуть. Паланкин требует особенной осторожности: вы понесете больную. Ничего, справитесь. В этом стальном чемодане важные бумаги, тщательно за ним присматривайте.

При свете факелов караван направился по лесной тропе к поселку. Гэм спала в паланкине. Лишь изредка она открывала глаза и задумчиво смотрела на Лавалетта.

* * *

Унтер-офицеры решили дождаться лейтенанта. А покуда предоставили пленникам свободу. В полдень пришел врач, хотел осмотреть Гэм. Лавалетта рядом не было. Она и бровью не повела, увидев шотландца.

– Как ни прискорбно, – сказал он, – но я вынужден был прибегнуть к этому средству, чтобы вы остались здесь. Так что сами понимаете, насколько это для меня важно.

Гэм иронически усмехнулась.

– Вы британский подданный.

– Здесь я об этом не помню.

Она испытующе взглянула на него и чуть изменила тон:

– Кстати, вы переоцениваете мою причастность к этим делам.

– Понимаю. Да теперь это и безразлично. Английские власти обыкновенно интернируют столь опасных людей, и на долгие годы.

«На долгие годы…» – подумала Гэм, а вслух сказала:

– Это пустяки. Я все равно поступила бы именно так.

– Вы эксцентричны. По-другому я ваше путешествие объяснить не могу.

– В Европе оно вполне объяснимо…

– Верно. Я приехал сюда по сходным причинам. Но десять лет среди туземцев чрезвычайно обостряют восприимчивость к прелестям Европы. Позвольте смерить вам температуру.

– Сегодня никакой температуры нет, – сказала Гэм, взяв термометр.

– Ваша правда. Поразительный успех.

– Решение всегда приносит успех.

– Вы рассматриваете нынешние обстоятельства как решение?

– Если угодно, да. Несколько насильственное, но все же решение.

Вечером явился офицер, которого вызвали по телефону. Гэм услышала шум автомобиля и оделась. После беглого допроса лейтенант сказал, что, если потребуется помощь, он целиком в ее распоряжении. К Лавалетту он отнесся весьма почтительно и выразил сожаление, что должен действовать согласно приказу. Наутро его доставят на пост, а оттуда переправят дальше. Гэм улыбнулась молодому офицеру и попросила показать ей дорогу к дому врача.

Для шотландца ее визит был полной неожиданностью. Гэм держалась непринужденно и тем усугубила его замешательство. Он пробормотал несколько бессвязных фраз и предложил ей сесть. На ходу она нечаянно задела его и вздрогнула от брезгливости – потом села. Он жадно, во все глаза следил за каждым ее движением. Она спокойно сидела перед ним и ждала. Он начал разговор и хрипло произнес:

– Завтра утром Лавалетта увезут.

Она безучастно пожала плечами.

– Вы… поедете с ним?

– Не знаю… Возможно, останусь… – Она проговорила это почти отрешенно, только подумала: долгие годы тюрьмы.

– Я уже объяснил вам, как это для меня важно…

– Есть одно условие.

– Насчет Лавалетта?

– Этой ночью он должен бежать.

– Нет ничего проще. Ведь он сохранил почти полную свободу передвижения.

– Вы прекрасно понимаете, что без поддержки бегство бессмысленно.

– Не понимаю…

– Я говорила вам, что ждала решения. Не этого, внезапного. Но раз уж так вышло и раз эта история, начавшаяся из-за меня, привела к теперешней ситуации, мой долг – завершить ее так, чтобы в будущем она не тяготила мне душу.

Врач кивнул.

– Тогда все будет кончено?

– У вас есть автомобиль?

– Да.

– Надеюсь, через час он будет готов к отъезду.

– Пожалуй, это возможно. Я сам его подготовлю.

– Отлично. Проселки в хорошем состоянии?

– При некотором шоферском опыте проехать можно.

– Автомобиль будет наготове?

– Тоже при одном условии.

– Я знаю это условие и не считаю нужным говорить о нем.