Ген. Очень личная история

К концу лета ученый собрал сведения почти о тысяче родственников и построил семейные деревья каждого из 114 мужчин-геев. Еще в июне он сел за компьютер, чтобы впервые взглянуть на собранные данные. Почти сразу он ощутил прилив радости от подтверждения гипотезы: как и у Бейли, в его исследовании сиблинги, то есть дети одних и тех же родителей, демонстрировали конкордантность по сексуальной ориентации около 20 %, что вдвое превышало средние по популяции 10 %. Полученные данные были достоверными, однако вскоре радость начала угасать. Хеймер прочесывал результаты вновь и вновь, но больше никаких откровений не видел. Кроме конкордантности в парах братьев-геев, он не мог выявить никаких отчетливых закономерностей или тенденций.

Хеймер был подавлен. Он пробовал упорядочивать числа по группам и подгруппам, но все было безуспешно. Он уже собирался свалить в общую стопку все листки с набросками отдельных генеалогических схем, как вдруг наткнулся на закономерность – настолько неуловимую, что распознать ее мог только человеческий глаз. Рисуя деревья, Хеймер ненамеренно размещал отцовскую линию слева, а материнскую – справа, и так для каждой семьи. Мужчин-геев он отмечал красным. Перебирая бумаги, Хеймер случайно увидел тенденцию: красные отметки чаще группировались справа, а не красные мужские значки – слева. У мужчин-геев часто оказывался дядя-гей – но только с материнской стороны. Чем дальше продвигался Хеймер, изучая деревья вдоль и поперек в поисках «гей-корней»[995], как он это называл, тем ярче проявлялась закономерность. Конкордантность была высокой у кузенов матери, но не отца, а у кузенов матери со стороны ее теток – выше, чем у прочих кузенов.

Эта тенденция перетекала из поколения в поколение, подсказывая бывалому генетику, что ген гомосексуальности должен находиться на X-хромосоме. Теперь перед внутренним взором Хеймера вырисовывалась такая картина: наследуемый элемент переходит между поколениями, как неуловимый призрак; он не такой очевидный, как типичные мутации при муковисцидозе или болезни Хантингтона, но он определенно следует по пути X-хромосомы. В типичном генеалогическом древе мог быть отмечен как потенциальный гей брат бабушки. (Семейные истории нередко туманны. Найти скелеты сексуальности в историческом шкафу было гораздо сложнее, чем в современном, но Хеймер собрал сведения о тех редких семьях, где сексуальная идентичность родственников была известна до второго или даже третьего поколения.) Все сыновья братьев этого мужчины были натуралами: мужчины не передают X-хромосому своим детям мужского пола (все человеческие мужчины получают свою единственную X-хромосому от матери). Но один из сыновей его сестры мог оказаться геем, и племянник этого сына тоже – потому что какие-то части X-хромосомы у нашего мужчины, его сестры и ее сыновей одинаковы. И точно так же признак перемещается по поколениям далее, вниз и вбок, словно шахматный конь: брат бабушки, дядя, старший племянник, братья племянника… Таким образом Хеймер внезапно перешел от фенотипа (сексуальных предпочтений) к генотипу – потенциальному расположению на хромосоме. Он еще не идентифицировал «ген гомосексуальности» – но уже доказал, что участок ДНК, ассоциированный с сексуальной ориентацией, можно физически локализовать в человеческом геноме.

Но где на X-хромосоме его искать? Хеймер направил свое внимание на 40 пар братьев-геев, у которых он брал кровь. Допустим на мгновение, что «ген гомосексуальности» действительно расположен на каком-то небольшом участке X-хромосомы. Где бы ни находился этот участок, у братьев из тех 40 пар соответствующий фрагмент ДНК будет одинаковым значительно чаще, чем у братьев с разной ориентацией. Используя геномные ориентиры, найденные проектом «Геном человека», и тщательный матанализ, Хеймер начал последовательно сужать область поиска до все более короткого фрагмента X-хромосомы. Он проверил 22 маркера, разбросанных по всей длине хромосомы, и обнаружил, что в 33 из 40 пар братья делили небольшой участок X-хромосомы под названием Xq28. По теории вероятности он мог совпасть лишь у половины братьев – у 20 пар. Вероятность случайного носительства общего маркера еще у 13 пар была исчезающе мала – менее одного шанса на 10 тысяч. Значит, где-то в районе Xq28 скрывался ген, определяющий мужскую сексуальную идентичность.