Ген подчинения

До этого случая мне никогда не случалось бывать в Центральном городском управлении правопорядка — а именно там работали Пастухов и Салтымбаева. И правильно, ведь они были инспекторами, а не обычными городовыми. Обычные городовые обитают в квартальных участках и занимаются по большей части мелкими бытовыми спорами, регистрируют проживающих в городе не-граждан, а также помогают утихомирить расшумевшихся пьяниц.

Издалека я управление правопорядка, конечно, видела: это очень красивое старинное здание в готическом стиле, со стрельчатыми окнами, забранными витыми переплетами. Есть легенда, что когда сто лет назад его начали строить, тогдашний мэр возмутился предстоящими расходами и воскликнул: «Что вы за смету мне показываете, это же собор какой-то!» Главный архитектор немедленно нашелся с ответом: «Конечно, это храм, ваше превосходительство! Храм правосудия!»

Так и пошло, что в народе его называют просто Собором. Как я уже сказала, в Необходимске соборов несколько, но если говорят просто, без уточнения (например, Собор святой Троицы или Собор Богоматери на Неперехожей), то, значит, имеют в виду его — ЦГУП.

Обширный вестибюль Центрального управления напомнил мне почту или банк: много конторок с клерками, толпа народу, все чего-то хотят и требуют. Я даже растерялась: почему-то мне казалось, что здесь не должно быть так шумно и людно. Салтымбаева решительно взяла меня за локоть и провела к двери в служебный коридор, который сиял свежей побелкой, освещенной электрическими лампочками через равные промежутки.

В конце коридора обнаружилась еще одна конторка, за которой скучал полицейский — на сей раз не клерк, а одетый в форму, только фуражка лежала рядом. Увидев инспектора, он торопливо принялся ее нахлобучивать, но моя спутница только рукой махнула.

— Петюнь, это ассистентка Мурчалова. Поможет нам с проверкой свидетелей по новому делу. Пропусти ее, пусть поговорит с заключенным, которого я пару часов сдала — Волковым Э. А.

Она так и сказала «Э-А». Впервые я слышала, чтобы чье-то имя вот так произносили инициалами. Плюс к тому Салтымбаева назвала подчиненного фамильярно по имени и на «ты»! Да и меня не подумала представить. Правду говорят, что манера речи у полицейских ни на что не похожая.

— Слуш-с, — кивнул головой Петюня.

И тоже не добавил ни «госпожа инспектор», ни «Жанара Адильбековна».

— Пойдемте, барышня, — сказал он мне и, взяв со своей конторки стопку ключей, приглашающе позвенел ими.

— Ну, на сем я с вами прощаюсь, — сказала Салтымбаева, уже разворачиваясь прочь. — Напишите отчет, занесете мне в кабинет, вам покажут.

— Кто покажет? — спросила я ей в спину с легким отчаянием. Я понятия не имела, как писать отчет так, чтобы он устроил полицию.

— Кто-нибудь, — она сделала неопределенный жест рукой в коричневой форменной перчатке.

Мы прошли еще немного беленым коридором и оказались у ряда камер. В моем представлении вся передняя дверь камеры должна была быть забрана решеткой, чтобы видеть, что происходит внутри, но двери оказались обычными, только с маленькими полукруглыми решетчатыми окошками. Они тоже напоминали скорее конторские, чем тюремные.

Петюня наклонился к одному из них и сказал скучным голосом:

— Задержанный Волков, к вам ассистентка сыщика по вашему делу. Согласны с ней разговаривать?

Изнутри последовало молчание.

— Молчание — знак согласия, — Петюня обернулся ко мне, добродушно улыбаясь. — Буквально, так для этой процедуры в законе написано. Так что проходите.

Он отпер дверь ключом и широко ее распахнул.

Обстановка камеры богатством не отличалась: одна койка, привинченная к стене, ватерклозет, скрытый за низкой перегородкой (зачем она была нужна, когда даже не прятала его полностью, я не поняла) и маленькое окошко под потолком, тоже забранное решеткой.

Эльдар Волков, не в арестантской робе, а в той одежде, в которой я видела его с утра, сидел на койке, мрачно глядя в противоположную стену.

— Здравствуйте! — сказала я.

Он обернулся ко мне, глаза его расширились. Он вскочил с койки и начал пятиться, пока почти не уперся лопатками в дальнюю стену, как будто страшнее меня не было существа в Необходимске.

Я обернулась к Петюне.

— Можно ли поговорить с ним наедине? — спросила я.

— Как угодно, барышня, — пожал плечами тот. — Я буду за дверью, кричите, если что.

И вышел, прикрыв за собой дверь.

Почему-то я не ожидала, что это будет так легко: в моем представлении полицейские не должны были так охотно оставлять преступников наедине с гражданскими! С другой стороны, Эльдар ведь не был преступником. В тот момент он как никогда походил на перепуганного подростка.

— Пожалуйста, не надо так от меня шарахаться, — попросила я. — Я хочу вам помочь! Я пытаюсь проверить ваше алиби, чтобы точно доказать, что вы не убивали своего начальника.

— Помочь хотите? — спросил он хмуро и резко. — С чего бы? Я смотрю, меня уже в главные подозреваемые назначили.

— К сожалению, так наша полиция работает, — я пожала плечами. — Но я-то не из полиции!

— Но вы с ними! — горько сказал он.