Ген подчинения

— Вы слишком часто ходили в театр последние месяцы, это сказывается… У меня есть одна версия, но я пока не буду вам ее раскрывать.

— Почему? — спросила я. — Хотите проверить сначала?

— Нет, — отрезал шеф, — просто если я прав, речь идет о секрете Волкова, которыцй было бы неэтично выдавать посторонним.

У меня что-то вспыхнуло в голове.

— Шеф, — проговорила я медленно, — а не может ли он быть выходцем из той же самой лаборатории Златовских? Глаза у него подходящего цвета…

Мурчалов посмотрел на на меня довольно мрачно.

— Лаборатория была разрушена десять лет назад. Всем указанным в лабораторным журнале… особям было от девяти до одиннадцати лет. В документах Волкова был указан возраст семнадцать лет и, судя по его виду, не похоже, чтобы он срезал себе года.

— Мне даже показалось, что ему шестнадцать, — подтвердила я.

Разница вроде бы невелика, но у нас считается, что до семнадцати лет человек не может служить на флоте и нести материальную ответственность, поэтому приказчиком в лавку шестнадцатилетнего не возьмут. Если Волков приехал из Сарелии, мог и специально назвать свой год рождения неправильно: я слышала, что клерки из иммиграционного бюро особенно к документам не присматриваются. Занижать же возраст ему не было никакого смысла. Возрастного ценза в те же гимназии нет: хочешь, хоть в тридцать лет поступай!

— В общем, вы правы, шеф, это дурацкая идея, — согласилась я. — Тем более, будь он генмодом, его бы и похищать не пришлось — просто подойти в зону сигнала с подходящей булавкой!

При этой мысли меня передернуло. Мне до сих пор было не по себе от того, что существуют люди-генмоды, а уж представить, что мой знакомый может по чьей-то злой воле превратиться в тупую машину, было и вовсе немыслимо.

— Для первоначальной настройки булавкой нужно коснуться, — шеф поглядел на меня искоса. — Но в целом вы правы.

Мне уже хотелось побыстрее замять эту тему, и я спросила:

— Вы хотели заняться понижением нашего социального статуса. В каком смысле?

— Волков исчез в Дельте, недалеко от Морского конца и верфей, — пояснил шеф. — Вы помните, к кому мы обращались, когда нужно было найти кого-то в Морском конце?

Я вспомнила милых зверьков и то, как я играла с ними, почесывая пузики и спинки.

— Крысы! — воскликнула я с восторгом. — Здорово!

Немногие испытывают энтузиазм при мысли от общения с этими созданиями, но я крыс очень люблю. Охотно завела бы ручную, меня останавливает только то, что живут они недолго: очень горько будет расставаться всего через два-три года.

— Рад вашему энтузиазму, — шеф улыбнулся в усы. — Вот только нам нужно постараться остаться незамеченными и не привлекать внимания. На сей раз нас интересуют не склады, а городские трущобы и свалки — там находятся секретные лежбища многих преступных элементов. Поэтому и выглядеть придется соответственно. У вас еще сохранилось то платье, в котором вы играли ведьму в школьном спектакле?

— Да, шеф, — я кивнула. — Все хотела отдать его Антонине на тряпки, да руки никак не доходили.

— Ну вот, теперь оно вам пригодится. Живо наверх, переодеваться! На голову платок, на ноги… нет, босиком вы не сможете… Ну, попросите у Прохора его полевые ботинки, он знает, о чем речь, и набейте носки газетами.

— А вы? — спросила я шефа почти с ужасом.

Я знала, до чего он дорожит своей ухоженной блестящей шубой и как вылизывает ее волосок к волоску.

— А я, — произнес шеф таким тоном, как будто готовился взойти на эшафот за свои идеалы, — пойду валяться в луже.

Глава 14. Волчья воля — 2

Ведьмино платье нашлось в самом низу моего шкафа, под лоскутным одеялом, которое я шила шефу на день рождения, но бросила, чтобы начать шить одеяло для его котенка — Василия Васильевича младшего.

Тот рос, как мне докладывали, не по дням, а по часам, и через месяц должен был уже переехать к нам — маленьких генмодов стараются отнять от неразумной матери как только это становится возможным, чтобы те не нахватались дурных привычек. Раньше и вовсе отнимали сразу же и выкармливали из бутылочки, но потом несколько профессоров нашей Медицинской Академии опубликовали исследование, что у генмодов, которые совсем не знали в детстве материнского тепла, пусть и неразумного, наблюдаются задержки в развитии и даже проблемы со здоровьем.

Платье это вызывало у меня хорошие воспоминания — может быть, поэтому я и не отдала его до сих пор на тряпки. Когда-то оно было красивого темно-зеленого цвета и считалось нарядным, хотя его и не сшили, а купили готовым и подогнали по фигуре (мне было тогда лет двенадцать, и я была такой плоской, что подгонки почти не требовалось). Потом я непоправимо испортила его чернильным пятном на подоле, и очень боялась, что Василий Васильевич станет меня за него ругать и больше ничего нарядного не купит. Но ругать он не стал. Даже разрешил подержать себя на коленях и погладить, поскольку я сильно плакала из-за этого пятна.

А потом заказал мне новое платье у портнихи. Как сейчас помню, оно было лазурно-голубым, и я надевала его на День города и на Новый Год в том году, а потом из него выросла.