Ген свободы (СИ)

К счастью, их игра действительно продлилась долго: около трех часов. Почти все то время, которое Вельяминов проводил в школе (вторую половину дня, как я узнала вчера у слуг, он посвящал работе на Соляченкову). За это время ноги у меня совсем затекли, мне нещадно захотелось пить — день выдался очень теплый, почти совсем летний, а захватить с собой фляжку с водой в засаду я по неопытности не догадалась. Ну что ж, по крайней мере, жажда заглушала голод, да и решать проблему с отправлением естественных надобностей не пришлось.

А улов за эти три часа оказался не очень велик: в здание входили основном дети и молодежь (преимущественно мужского пола, но попадались и женского). Видимо, ученики школы. Иногда останавливались экипажи, и оттуда с юными учениками выходили их родители — чаще матери. Но это и все. Иногда родители приходили пешком, часто выгуливая на поводках домашних животных. Даже если кто-то из них имел отношение к плану Соляченковой, понять это с моего наблюдательного поста не представлялось возможным. Мне бы попасть в школу и подслушать под дверью кабинета Вельяминова, что в нем говориться! Но такое уж точно удается только в пьесах.

Хотя если притвориться, что я собираюсь отдать в школу ребенка… например, младшего брата или сестру… или племянника…

Тут я обратила внимание на довольно колоритную парочку: высокого породистого пса-гончую и молодого человека, который вел этого пса на поводке. Тут было две странности: во-первых, пес был дорогой, хоть и не очень ухоженный, а вот молодой человек казался одетым скорее бедно, хоть и опрятно. Во-вторых, проходя по улице, пес совсем по-человечески — или, лучше сказать, по-генмодьи? — огляделся. Глаза у него были не голубые, обычный карий собачий цвет. Но есть ведь способы сменить цвет глаз, на время или даже навсегда! Я уже несколько раз сталкивалась с ними во время расследований.

Взгляд пса был мимолетен, а сам он тут же опустил голову и принялся старательно обнюхивать тротуар перед собой, но поздно: я уже ничуть не сомневалась, что это генмод!

Тут я стала припоминать других посетителей с домашними животными. В дамах и господах с собаками ничего странного не было, но вот что насчет тех двух, что несли котов? Да и… если подумать, почему так много посетителей приходят в школу с животными? Разве Вельяминов еще и ветеринаром подрабатывает на досуге? Не слишком ли много для одного человека?

Я попыталась вспомнить, были ли еще столь явные несовпадения между породистостью животных (большинство собак-генмодов по крайней мере похожи на породистых) и одеждой людей, ведущих их на поводках, но не сумела. Даже у моей зрительной памяти есть свои пределы! Я просто не обращала такого уж большого внимания на одежду, меня занимали лица, на случай, если один из них попадался в альманахе Городского собрания или иным образом засветился где-нибудь в прессе.

Но ни одного такого лица я не увидела…

Если подумать, ну не глупость ли с моей стороны — ведь люди, которые вращаются в политических сферах Необходимска, уж конечно, будут выходить на контакт с самой Соляченковой или с одним из ее миньонов! Общаться с кем-то рангом ниже им нет никакого резону.

Нет, положительно, все это нужно было расследовать подробнее!

Тут как раз кстати на улице похолодало, солнце прикрыли тучи. Одутловатый вздохнул и перестал грызть ноготь большого пальца, который, очевидно, помогал ему обдумывать следующий ход.

— А что, не прекратить ли нам на сегодня? — спросил он своего спутника.

— Пожалуй, — ответил тот неохотно, слегка поеживаясь. — До следующего четверга?

— Как вам угодно!

Они собрали доску, вежливо попрощались со мной и разошлись; один поднялся на крыльцо соседнего дома, другой удалился прочь по улице.

Что касается меня, то я решила, что это самый подходящий случай выполнить свой предыдущий план и представиться человеком, который хочет записать в школу своего юного родственника. Меня наверняка проводят в кабинет директора и, если очень повезет, я как раз услышу, о чем он там беседует с этой борзой!

Я поднялась на крыльцо и толкнула тяжелую дверь. Передо мною открылся ухоженный холл, в котором за конторкой сидела пожилая женщина в очках. Судя по большой книге рядом с нею, в ее обязанности входило встречать и записывать посетителей.

— А, здравствуйте, барышня! — поприветствовала она меня. — Ну, кто сегодня выиграл?

— Простите? — спросила я с холодеющим сердцем.

— Вы ведь уже часа два, а то и больше, наблюдаете за игрою Ивана Сергеевича и Виктора Павловича, — сказала женщина и кивнула на узкое окно подле своего рабочего места. — Они тут рядом играют постоянно, я уже и привыкла за ними наблюдать… А к нам в школу по какому делу?

— Ни по какому, — пробормотала я, униженная донельзя. — Дверь перепутала… Хотела в кондитерскую зайти.

— Да, нас многие путают, я давно говорю, что вывеску надо перевесить… В таком случае рекомендую вам миндальные пирожные! — тепло посоветовала дама. — Они там исключительно удаются пекарю!