взглянула не целясь…
поднесла хлеб и ключ…
соли не было…
а я ещё не умел замечать её…
спрятанную в слезинках…
ЗАПРЕДЕЛЬНАЯ РЫБА
ты так глубоко чувствуешь…
боюсь не выплывешь не хватит воздуха…
ныряешь в меня подолгу молчишь…
беззвучно открываешь рот…
говоришь?..
задыхаешься?..
твоя нежность воды матери…
обволакивает всего если…
тело эфемерно…
касания осторожны…
мои взгляды пузырьками…
всплывай задохнёшься!..
не надейся на жабры!..
…
и всё же чем ты дышишь?..
тобой…
---------------------------------------------------
-------------------------------------------
---------------------------------------------
Екатерина Ивлева
* * *
Целовать губы, которые мне предназначены, – буду,
захлебываясь и давясь ими,
задыхаясь в их сомкнутости,
психуя от клаустрофобии в их недрах.
Туннель, повернись к лесу как-то, а ко мне – дверью
и светом в конце, ок?
Я иду искать –
раз, два, три, четыре, пять, –
где и когда
и, главное, куда
мне суждено вернуться,
не поперхнувшись
любовью...
* * *
Это всё – ломка.
Роман мой, Ромка,
Из-за тебя так фуфлово дышать.
А может, я в шапке?
Или выброшена с 4 тыс. метров с парашютом?
Или еще какой-то вариант,
мешающий вызубрить глаголы-исключения?
Чтение поможет?
Ну, может, и надо прочесть –
тебя,
И услышать,
увидеть,
прогнать,
не держать,
не зависеть,
смотреть вслед спокойно,
не обидеться, не
дать вертеть собой больше...
Вытерпеть всё.
Одно позволю себе:
Ромка, я ненавижу тебя,
потому что – поверх глаголов –
голая
перед тобой стою...
-------------------------------------------------
Ирина Бессарабова
На Тургеневской
Эскалатора старый печатный станок
Разорвал мне Тургенева в клочья.
Вот что значит работать и, падая с ног,
Возвращаться глубокою ночью.
Отчего эта книга упала из рук
На гармошке ступеньки ребристой,
Где последнего поезда мертвенный стук
Становился молитвою чистой?
Собирая останки Отцов и детей,
Их куски в сочетаньях нелепых,
Я нашла расшифровку непрожитых дней,
Да и прошлых изысканный слепок.
Поезд мой, уходя, помрачнел, прогудел
Вдоль Тургеневской всей панихиду.
Картотеку безумных воззрений и дел
Я теперь не теряю из виду…
Я готова считать этот гениев тур
Поединком добра и злодейства.
Все смешалось. Распалось на много фигур.
Все они из того же семейства.
1. Из всех искусств для нас важнейшим, –
Сказал известно кто о чем,
Является…
…не танец гейши,
А Фонд за каменным плечом.
2. Перечисляя имена знакомых,
Названия припомни насекомых.
Иван Сергеич, видимо, дорос
До чести быть записанным в ДООС.
3.
Как шло десятилетье нулевое?
Как кровь? Как нефть? Как что-нибудь другое?
4. Базаров – Аркадию:
Да, слопали, но вовсе не мужик,
А те, кто окормлять его привык.
5.
На этом месте меня попросили очистить помещение метро: от остатков книги и от себя.
(
------------------------------------------------------
--------------------------------------------------------
Из ПОртфеля
Виталий Владимиров
Оранжевое окно
Шаги в ночи звучат несмело.
Глазам и шорохам темно.
Но в черном воздухе висело
оранжевое окно.
И нет на нем креста из рамки,
сияет настежь, медоносно,
как потайная дверка в космос,
оранжевая ранка.
Из мрака тихо возникают
и осторожно замирают
продрогшие отчаянцы,
что по ночи шатаются…
Стоят, закинув головы,
их много в темноте...
Пускай не гаснут окна
на черной высоте.