Гендальев

И он рассказал старому другу всё, что узнал о правоохранительной системе за прошедшие десять лет. Про судей, про адвоката Волкова, про Полуоткатова, про клиентов, ищущих утешения на словах и не понимающих ничего из того, что происходит «на кухне». О том, что судиться по правилам могут разве что самые низшие, никому не нужные слои общества, когда они судятся между собой за всякие безделицы вроде затопления, или алиментов. О том, что если такой «низший» попрёт на нечто вроде администрации, или крупной корпорации – его ждёт неминуемый проигрыш и что об этом знает каждый нормальный юрист. И что каждый нормальный юрист считает своим долгом говорить клиенту обратное: что шансы есть и что он сделает всё возможное и что в теории они обязательно выиграют, поскольку закон сто процентов на их стороне.

Рассказал про взяточный бизнес, его правила, «жертвоприношения», когда сдают кого-то ради статистики. Про то, как судьи выносят решения в угоду своему непосредственному начальнику из вышестоящего суда, а не по правилам закона. О том, как эти вышестоящие начальники звонят по особо крупным делам своим хозяевам из нефтяного бизнеса… и так далее.

Когда он закончил, у них уже остыл третий чайник чая, а за окнами ресторана сгустилась ночь.

Муса слушал внимательно, не перебивая, изредка задавал краткие, уточняющие вопросы.

– Вот, примерно так, – сказал Гендальев. – С этого бизнеса я и кормлюсь.

И он уныло улыбнулся.

Муса подумал немного и сказал:

– В целом ты мне ничего нового не рассказал. Примерно так обстоят дела во всём мире. Это, знаешь ли, система, которая существует и действует только ради того, чтобы жить самой. Всё это кажется простым на словах, мол, убрать бюрократию, все эти профессии и будет о’кей, но всё не так просто. За её существование будут бороться с одинаковой яростью абсолютно все люди: и те, кто с неё кормится и те, кто служит кормом ей. Понимаешь, тут именно тот случай, когда Магомету ни в коем случае не стоит ждать, что гора придёт к нему сама…

Гендальев кивнул.

– Так что, – продолжил Муса. – Если ты осознал себя как винтик, пусть даже и не в самой плохой ячейке этого чудовища. Если тебе претит то, чем ты занимаешься и если ты хочешь жить и работать во благо, а не зарабатывать, изнывая от душевной боли, деньги, которые потом спускать в свободное время на жизнь. Если ты хочешь чувствовать себя нужным, а своё дело правильным – то для начала тебе стоит подумать о том, чтобы просто перестать делать то, что ты делаешь сейчас.

Он поднял руку, не давая Виктору себя перебить:

– Знаю, ничего больше не умеешь, «где деньги брать?» и прочее. Не говори мне этот бред. Ты умеешь многое. Подметать дворы ты умеешь? Копать, таскать мешки, умеешь? А почему ты улыбаешься? Этот труд гораздо важнее того, что вы вытворяете со своим Полуоткатовым и Цыганским. И коли ты говоришь о том, что больше ничего не умеешь – то вот тебе сразу, навскидку, опровержение. Ну а если собраться, подумать, накопить денег и уволиться с предварительным планом – то можно и научиться чему-то из того, что тебе «не в падлу». Так что, Витя, не хочешь работать юристом – не работай. Жизнь – твоя, и она скоро кончится. В смысле, это в любом случае будет скоро. Десять лет, двадцать, какая разница? Давно ли мы были в армии?

Они проговорили ещё около часа. Потом Муса позвал его завтра на выступление Лошо и дал пригласительный билет на две персоны. Выступать он будет на улице, но территория будет строго охраняться и просто так туда никого не пустят.

Гендальев знал это место и сказал, что придёт с удовольствием. Он возьмёт с собой Лизу, и они смогут посидеть потом ещё втроём.

Но Муса покачал головой:

– Боюсь, что нет. Завтра мы уже не сможем увидеться. Когда приедет Лошо, я должен буду находиться всё время рядом с ним, ну а потом мы уже вместе летим в Бразилию.

Что ж, и на том спасибо. Виктор был очень рад встрече с этим своим старым и единственным другом.

***

Лиза восприняла приглашение на выступление Лошо с восторгом.

В воскресенье утром они подъехали к назначенному месту у ворот парка и с трудом нашли парковку для авто.

На входе их встречала полиция и металлоискатели. Гендальев показал пригласительный билет, и их пропустили за ограждение. То был парк культуры и отдыха старого образца, со сценой, вокруг которой расставили множество стульев. Дальше можно было только стоять.

Над сценой был установлен продолговатый экран, на котором будет транслироваться перевод субтитрами.

Публика вскоре заполнила пространство, и появился Лошо.

Седовласый мужчина с длинной белоснежной бородой, одет он был не в традиционное индийское одеяние, а в обычный спортивный костюм. Вероятно, ещё один пиар штришок.

Он встал перед микрофоном и начал вещать на непонятном языке. Голос его был вкрадчивым и мягким – будто уши ласково обволакивает пухом.

Строка субтитров синхронно вторила русскими словами тому, что говорил Лошо: