Гендер и политика времени. Феминистская теория и современные дискуссии

В пятой главе указано, что вопросы и неудобства, связанные со временем, требуют от женщин коллективных, политических решений. Их форма зависит от того, насколько широко политический процесс и структуры современного социального государства открыты для феминистского вмешательства: это и есть тема этой главы.

Первый подраздел опирается на последние феминистские теории государства, утверждающие, что эффективная феминистская политика требует как взаимодействия с государством, так и автономных действий. В ней также указывается, что политические последствия могут иметь важное длительное воздействие на гендерную идентичность и временные нормы. Второй подраздел снова возвращается к теориям социальных режимов (the welfare regime theories), рассмотренных в первой главе. Далее показано, что перспектива с акцентом на женщине имеет отношение к темпоральным проблемам, она фокусируется на связанных со временем политиках в скандинавских социальных государствах, и хотя они не являются однородными и имеют смешанное влияние, но сходятся в одном: все граждане нуждаются во времени для своих обязанностей по уходу. Третий подраздел связывает это с женским политическим представительством, установив, что женщины-политики имеют хороший опыт содействия «дружественной к женщинам» политике занятости. В четвертом подразделе исследуются смешанные последствия глобализации для феминистской политики времени, выявляется потенциал для соединения локального, государственного и международного в глобальной политике: «схожести в различии». Сводя эти вопросы воедино, в выводах главы вновь подтверждается необходимость признавать конкретно исторические идеологические, политические и социально-экономические контексты, которые могут способствовать или ограничивать развитие феминистской политики времени; они также определяют индивидуалистическую либеральную культуру США как особенно враждебную к феминистским требованиям.

Феминистские перспективы социальных государств

Феминистки уже давно обсуждают: неизбежно ли государство, созданное мужчинами враждебно к их целям, или же оно может использоваться ими для их достижения (см. обзор этой проблемы: Bryson, 1999b). Современные феминистские теории стараются преодолеть такие дихотомии мышления, рассматривая политические институты в терминах процесса, фрагментации и дискурса, а не как стабильные и монолитные образования. По-разному сформулированные как «феминистская сравнительная политика» (Mazur, 2004; Mottier, 2004), «сравнительный дискурс анализ» (Kantola, 2004, 2006) и «гендерный или феминистский институционализм» — эти работы подчеркивают переменный, динамический, зависимый от контекста и фрагментированный характер природы власти и политических процессов. Они ведут нас к тому, что не абстрактный анализ «государства» должен преобладать, и должен быть поставлен акцент на сравнительном анализе и исследовании конкретных государств. Также мы можем ожидать, что найдем текучесть и изменчивость как внутри структур, так и между ними, и они будут, более или менее, открытыми к феминистскому вмешательству. С этой точки зрения, «государство — больше не просто хорошее или плохое для женщин, но более гибкий и изменчивый конструкт, и женщины могут больше не действовать вместе с политическими акторами, но быть ими» (Mistra and Akins, 1998, p. 277), хотя социальная политика «действительно имеет неоднозначные последствия для женщин. Она не может быть понятой одномерно, как инструмент угнетения или освобождения» (Pascall, 1986, p. 26; хороший обзор и обсуждение последних феминистских теорий государства, см. также: Pringle and Watson, 1992; Waylen and Randall, 1998; Charles, 2000).