Гендерное общество

центральных организующих принципов, вокруг которых она вращается. До 1970-х гг. ученые

в социальных науках считались лишь с категориями класса и расы в качестве доминирующих

статусов, определяющих и предписывающих социальную жизнь. Например, если в 1960-е гг.

вы захотели бы изучать гендер сточки зрения социальных наук, то вам удалось бы найти

единственный курс, отвечающий вашим интересам, — «Брак и семья». Такие курсы в

социальных науках были неким «дополнением для дамочек». Курсов по тендеру не было. Но

сегодня в нашем понимании основ индивидуальной идентичности гендер присоединился к

категориям расы и класса. Гендер, как мы знаем, является одной из осей, которые организуют

социальную жизнь и посредством которой мы понимаем наш собственный опыт.

За последние тридцать лет феминистские ученые сконцентрировали внимание на женщинах,

то есть на том, что Кэтрин Стимпсон назвала «исключением, искажением итривиализа-цией»

женского опыта, а также на исследовании тех сфер жизни, которые исторически

предписывались женщинам, — частной сферы и семьи3. Исследовательницы женской истории

стремились спасти от безвестности жизни выдающихся женщин, которые игнорировались в

истории или чьи достижения были сведены к минимуму в традиционных андроцентристских

исследованиях. Они занимались также изучением повседневной жизни женщин в прошлом,

например, историей прачек, заводских работниц, первых жен шин-поселен дев или просто

жен, стремившихся придать своей жизни зна:зние и достоинство вмире, контролируемом

мужчинами. Ш^али речь ожизни выдающейся или обыкновенной женщины, феминистские

исследования доказали центральность тендера в ее жизни.

Но когда мы размышляем о гендере, какой гендер приходит нам на ум? Нам уже привычно

видеть ь аудитории на курсах тендерной истории, тендерной психологии или тендерной

социологии практически одних женщин. Будто только у женщин есть гендер, и поэтому у них

такой интерес к его изучению. Иногда приходит и одинокий смельчак — юноша, запи-

савшийся на курс по женским исследованиям. Обычно его можно видеть забившимся в угол в

ожидании обвинений за все грехи тысячелетий патриархального угнетения.

17

В этой книге я намереваюсь использовать феминистский подход и сделать также видимой

мужественность. Думаю, что нам требуется интегрировать исследования по мужчинам в про-

граммы обучения. Потому что именно мужчины — или, скорее, мужественность — вот что

остается невидимым.

«Что? — слышу я ваш вопрос — Вы утверждаете необходимость интеграции курсов о

мужчинах в программы обучения? Мужчины невидимы? О чем он говорит? Мужчины НЕ

невидимы. Они повсюду».

И это, конечно, верно. Мужчины вездесущи и в университетах, и в профессиональном

образовании, и в общественной сфере. Верно и то, что в любой учебной программе колледжа

любой курс, в названии которого нет слова «женщина», — это курс о мужчинах. Каждый

курс, не включенный в программу «женские исследования», является de facto курсом по

«мужским исследованиям». Правда, обычно мы называем его историей, политической наукой,

литературой, химией.

Но когда мы изучаем мужчин, то речь идет о политических лидерах, героях войны, ученых,

писателях, художниках. Сами же мужчины невидимы именно как мужчины. Очень редко (а

скорее, даже почти никогда) мы можем встретить курс о жизни мужчин именно как мужчин.

Каково воздействие тендера на жизнь знаменитых мужчин? Какую роль играет мужествен-

ность в жизни великих художников, писателей, президентов и так далее? Как мужественность

проявляется в жизни «обыкновенных» мужчин — на заводах и на фермах, в профсоюзах и в

больших корпорациях? Именно в этом месте традиционная программа обучения вдруг

обнаруживает огромные пустоты. Повсюду существуют курсы о мужчинах, но практически

нет никакой информации по мужественности.

Несколько лет тому назад эта зияющая пустота вдохновила меня на исследование культурной

истории идеи мужественности в Америке. Мне хотелось проследить развитие и изменения в

нашем понимании того, что же означает быть мужчиной по мере развития американской

истории4. Оказывается, наши мужчины всегда давали очень четкое описание того, что означа-

ет быть мужчиной и какие действия им необходимы в качестве доказательства своей

маскулинности (manhood). Но мы никогда не знали прежде, как их слушать.

Интеграция тендера в наши программы обучения является выполнением обещания, которое

нам дали женские исследования, а именно интеграцией понимания мужчины как ген-дерно

сформированного индивида. Например, в университете,

18

где я работаю, курс по британской литературе XIX в. включает внимательное «гендерное»

чтение творчества сестер Брон-те, и обсуждается их отношение к женственности, замужеству

и отношениям между полами. Но ни слова не говорится о мужественности применительно к

Диккенсу, особенно о его взглядах на отцовство и семью. Диккенса воспринимают как

романиста «социальных проблем» и классовых отношений, несмотря на тот факт, что уж

очень многие из его наиболее знаменитых персонажей — это юноши, мальчики, выросшие без