Гендерное общество

отца, в поисках своей настоящей семьи. Ни слова об амбивалентных идеях Томаса Гарди о

мужественности и браке, выраженных, например, в «Джуде Незаметном». Увлечение Томаса

Гарди домодерн истеки ми концепциями апатичной вселенной — вот что мы обсуждаем. Моя

жена рассказывала мне, что, когда она изучала в Принстоне американскую литературу XIX в.,

в курсе о творчестве Эдит Уортон тендер был основной темой обсуждения, но ни слова не

было сказано о тендере при обсуждении Генри Джеймса, в творчестве которого тендерная

обеспокоенность возникает в качестве женоненавистнического гнева, сексуальной

амбивалентности или некоего рыцарского презрения. Джеймс, как нам рассказывают, главным

образом был занят формой романа, нарративной техникой, стилистическими возможностями

описания и характеризации. Но его ни в коем случае не интересовал гендер.

Так мы и продолжаем действовать, будто гендер применяется лишь к женщинам. Пришло

время сделать видимым гендер по отношению к мужчинам. Китайская поговорка гласит: как

только поймаешь рыбу, откроешь для себя океан.

Именно это стало для меня столь ОЧСБИДНЫМ во время семинара по феминизму, который я

посещал ь начале 1980-х гг.5 На этом семинаре, слушая дискуссию между двумя участницами,

я ощутил невидимость тендера по отношению к мужчинам. Белая и черная женщины

обсуждали вопрос, являются ли женщины по определению «сестрами». Ведь у них в основном

одинаковый опыт, и они переживают общее угнетение со стороны мужчин. Белая женщина

утверждала, что именно эти факты связывают их, несмотря на расовые различия. Черная

женщина не соглашалась с ней.

— Когда ты просыпаешься утром и смотришь в зеркало, кого ты там видишь? — спросила

она.

— Я вижу женщину, — ответила белая женщина.

— Вот в этом и проблема, — ответила черная женщина. — Я же вижу черную женщину. Для меня

раса видима каждый

19

день, поскольку именно из-за нее я не обладаю привилегиями в нашей культуре. Раса

невидима для тебя, поскольку ты находишься в привилегированном положении. Вот почему в

нашем с тобой опыте всегда будут присутствовать различия.

Именно в этот момент я буквально застонал — наверно, громче, чем хотел. Я был

единственным мужчиной в аудитории, и кто-то задал вопрос по поводу моей реакции.

— Знаете, когда я смотрю в зеркало, я вижу человеческое существо. Я идеальный объект для

обобщения. Как белый мужчина среднего класса, я не обладаю ни классом, ни расой, ни

тендером. У меня есть только общеродовые характеристики!

Иногда мне кажется, что именно в тот самый день я превратился в белого мужчину среднего

класса. Конечно, я был им и прежде, но это мало что для меня значило. До того момента я

рассматривал себя как человеческое существо, обладающее некими универсальными

характеристиками, подобно другим. Именно с тех пор я стал относить мое понимание расы,

класса и тендера не только к другим людям, оказавшимся маргинали-зованными из-за

отсутствия расовых, классовых или тендерных привилегий. Эти термины относились и ко

мне. Прежде я воистину наслаждался привилегией невидимости. Сами процессы «раздачи»

привилегий определенным группам людей чаще всего остаются невидимыми именно для тех,

кому эти привилегии пожалованы. Когда нечто делает нас маргинальными или безвластными,

это мы замечаем. Невидимость является привилегией в другом смысле — в качестве роскоши.

Только белым людям в нашем обществе дана роскошь не думать о расе каждую минуту своей

жизни. И только у мужчин есть роскошь претендовать на то, что тендер не имеет значения.

Рассмотрим другой пример того, как часто власть остается невидимой для тех, у кого она есть.

У многих из вас есть адреса электронной почты, и вы рассылаете свою почту по всему миру.

Вы могли заметить одно существенное различие между американскими адресами и адресами

жителей других стран. Все адреса имеют специальный код, указывающий на страну, к

которой принадлежит пользователь адреса, — например, если вы пишете в Южную Африку,

то адрес будет заканчиваться на za, если в Японию — то на jp, если в Англию, то на uk

(Соединенное Королевство), если в Германию, то на de. Но вот если вы пишете в США, то

электронный адрес будет оканчиваться на edu, если это образовательный институт, на org,

если это организация, на gov, если это офис, относящийся к сфере федерального

правительства, и на com или net, если

20

это коммерческие интернет-провайдеры. Почему же США не обладают национальным кодом?

Потому что мы являемся господствующей мировой державой, а всем остальным необходимо

название, имя. Бытие «во власти» не предполагает, что к себе следует привлекать внимание

как к чему-то определенному, а претендует на бытие общее, универсальное, обобщаемое. Для

Соединенных Штатов все другие нации остаются «другими», и, таким образом, их необ-

ходимо называть, маркировать, отмечать. Повторюсь — привилегия невидима. В мире

Интернета, как поет Майкл Джексон, «мы — это весь мир».

Невидимость имеет свои последствия — привилегия, как и тендер, остается невидимой, и

очень сложно создавать политику преодоления невидимости и включения. Невидимость