Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа

Однако в «деле врачей» он проявил «преступную» инициативу по меркам Сталина, что и переполнило чашу терпения последнего. Скрыв факты в выбитых показаниях Этингера Рюминым, Виктор Семенович ускорил конец своей стремительной карьеры. Больной и стареющий Иосиф Виссарионович, боявшийся отравления и не доверяющий никому, даже из тех, кто верой и правдой служил ему многие годы, не мог понять, почему Абакумов позволил себе такую самодеятельность.

* * *

По мнению историков, деятельность СМЕРШа, которой руководил и которую направлял Виктор Семенович, «превзошла все ожидания Сталина».

И действительно, Абакумову принадлежит идея вести активную зафронтовую работу, внедряться в разведшколы противника, перевербовывать фашистскую агентуру и отправлять обратно за линию фронта в тыл врага. Неоспорим и успех радиоигр по дезинформации противника, которые Абакумов ввел в 1942 г.

Историки спецслужб утверждают, что «именно они помогли прорвать, блокаду Ленинграда, организовать контрнаступление под Сталинградом, перехватывать и уничтожать тяжелые транспортные самолеты противника».

Сегодня, даже несмотря на демократические времена, невозможно отрицать факт успешной работы военной контрразведки во время войны, которая в буквальном смысле спасла Красную Армию от развала и паники в самые первые и суровые годы.

Жесткий механизм репрессий, по сути, предотвратил более серьезные последствия катастрофы 41-го. И в этом тоже была несомненная заслуга Абакумова.

Но было и другое. Были и другие репрессии, обоснованные политикой государства и ее вождя, но не обоснованные никакими юридическими и общечеловеческими нормами. Участие в них Абакумова как начальника ГУКР СМЕРШ, как министра госбезопасности также несомненно.

Виновен ли в этом Виктор Семенович?

С одной стороны, он вполне мог заблуждаться и считать, что поступает правильно, но мог и понимать, что творит злое, преступное дело.

Тогда давайте на немного задумаемся и спросим себя: а был ли у него выбор?

К.А. Столяров, например, считает, что «Абакумов действовал в условиях крайней необходимости и выполнял волю Сталина». И я соглашусь с этим. Однако истина находится совершенно в другой плоскости. Нужно было родиться и жить в то время, нужно было пройти тот путь, который прошел Виктор Семенович, как до службы в органах, так и во время нее, чтобы понять психологию того времени, в которое он жил. Чтобы осознать то, что он делал и совершал. Думаю, что нельзя судить человека той эпохи по меркам сегодняшнего дня. Это в корне неправильно. Здесь должны быть другие критерии оценки. Но это лично мое мнение.

«Никакие справедливые цели и намерения, — писал ДА. Волкогонов, — не могут оправдать безнравственных средств, которые являются не только злом моральным по своему характеру, но и злом социальным по своим последствиям».

Сточки зрения философии и это верно.

Но с точки зрения юридической Абакумов вполне законно выполнял все приказы своего начальника— Иосифа Виссарионовича Сталина, о преступности которых он вряд ли задумывался.

Тогда была своя идеология, принципы которой сформулированы большевиками в далеком семнадцатом. А разве их кто-то оспаривал?

* * *

Решая судьбы тысяч и миллионов, вождь стал незаурядным политическим режиссером. Почему стал? Потому что для этого ему понадобилось время. В репрессиях он проводил свою линию законности, в которой они служили оправданием действий его власти. Уничтожая неблагодарных, болтливых, зарвавшихся, обнаглевших и т. д., и т. п., он не хотел никому объяснять правду. И в этом ему помогла «блестящая» фальсификация, в которую верили безоговорочно. Верили многие. А кто не верил — был обречен.

Со временем механизм работы органов госбезопасности совершенствовался. Прослушка также давала чрезвычайно весомые результаты для плетения заговоров. Обыкновенная болтовня на кухне с нецензурной бранью в адрес вождя становилась очень значительным компроматом, который за подписью Абакумова докладывался лично Сталину. А дальше решение принимал вождь.

«От сравнения гестапо — МГБ уклониться никому не дано: слишком совпадают и годы и методы, — пишет А.И. Солженицын в «Архипелаге». — Еще естественнее сравнивали те, кто сам прошел и гестапо и МГБ, как Евгений Иванович Дивнич, эмигрант. Гестапо обвиняло его в коммунистической деятельности среди русских рабочих в Германии, МГБ — в связи с мировой буржуазией. Дивнич делал вывод не в пользу МГБ: истязали и там, и здесь, но гестапо все же добивалось истины, а когда обвинение отпало — Дивнича выпустили. МГБ же не искало истины и не имело намерения кого-либо взятого выпускать из когтей».

Арест по меркам органов госбезопасности тех лет — это уже был «момент истины». Парадокс заключался в том, что следствие и суд не могли изменить участи арестованного. По этим лекалам в органах работали не один десяток лет.

Человека арестовывали, уже имея на него какой-либо «компромат», а дальше шла техника фальсификации.