Генерал армии А. А. Епишев

Авторитетом в аппарате и войсках пользовались начальники самостоятельных отделов. Отдел, а затем управление многие годы возглавлял генерал-лейтенант А. М. Шевченко. Всю войну он прошел в составе ряда политуправлений фронтов, занимаясь вопросами пропаганды на войска противника.

Словом, аппарат высшего органа партийного руководства в армии и на флоте представлял собой сплоченный коллектив, способный успешно решать стоящие перед ним задачи. Алексей Алексеевич имел все основания сказать при первой встрече с офицерами Главного политуправления: работать будем вместе, менять без нужды ничего не будем. Действительно, с приходом нового начальника не последовало каких-либо внешних перемен, резкой смены работников. Офицеры, генералы, конечно, сменялись, но в обычном порядке, одни назначались с повышением, другие, выслужив установленный срок, увольнялись в отставку.

Стиль работы партийного коллектива характеризуется множеством примет. Если говорить о деятельности Главного политуправления, то для этого органа характерны строгая партийность и деловитость, взвешенность решений, установок, направляемых в войска, своя позиция по конкретным явлениям в духовной жизни страны, армии и флота, в оценке деятельности и поведения отдельных коммунистов-руководителей. Вполне понятно, что в деятельности коллектива обычно обнаруживает себя, угадывается и стиль работы руководителя, многое такое, порой неповторимое, что идет от личности начальника.

Кто-то из мудрых сказал: стиль работы — это человек. Человек со своим характером, наклонностями, привычками, формой общения с окружающими.

А. А. Епишев также привнес свое в стиль работы аппарата. Началось с простого — с обстановки на третьем этаже, где находились кабинеты начальника ГлавПУ и его заместителей.

Новые приметы хорошо запомнились полковнику в отставке В. А. Воронову, который много лет работал в Главном политическом управлении. Ему довелось быть помощником у трех начальников ГлавПУ. Владимир Александрович вспоминает, как с приходом Епишева в приемной стало меньше собираться народу. Приглашенные товарищи, как и те, кто сам решил обратиться к начальнику, подолгу здесь не задерживались. Выходили из кабинета начальника ГлавПУ, как правило, получив четкий ответ по волновавшему вопросу — да или нет. Алексей Алексеевич не любил оставлять назревшие вопросы, крупные или частные, с которыми к нему обращались работники аппарата, в неопределенном состоянии, тем более перекладывать их решение на других должностных лиц. Если он считал вопрос вполне обоснованным, решение принималось тут же, слабо подготовленные вопросы требовал доработать. По каким-то невидимым каналам в аппарате передавалось: к начальнику идти, когда все взвешено, обосновано, когда надо быстрее заняться неотложным делом. Все заметили и его деловой подход к любому вопросу, лаконичность в словах, отсутствие малейших попыток сказать о чем-то ради эффекта, показать себя эрудитом в каком-то вопросе, выделить себя, свою личность в каком-то деле. Мало кто от него слышал: «Я сделал...», «Я сказал...» и т. п. Чаще всего в таких случаях он говорил: «Мы решили», «Нами предпринимались меры», — как бы подчеркивая решающую роль единства усилий коллектива.

В любом большом коллективе исподволь складываются свои отношения между людьми, в том числе между руководителями и руководимыми. С приходом А. А. Епишева в Главном политуправлении тоже стала утверждаться своя форма обращения начальника к подчиненным, подчиненных к начальнику. Хорошо это подметил О. В. Зинченко, ныне генерал-лейтенант. В свое время он сменил А. Д. Лизичева в отделе комсомольской работы. Олег Владимирович рассказывает: «Алексея Алексеевича отличало исключительное чувство такта, уважения к собеседнику. Он обычно обращался к подчиненному, как бы показывая степень удовлетворенности его работой. Я бывал просто счастлив, когда после очередного доклада он говорил: «Ну хорошо, Олег. Теперь вот что надо...» — и дальше следовали размышления, что и как сделать по тому или иному вопросу. Хуже я себя чувствовал, когда он меня, молодого человека, называл по имени-отчеству, и уж совсем плохо, когда говорил: «Товарищ Зинченко!» Значит, был допущен какой-то промах.

Насколько я помню, за шесть лет работы с генералом армии Епишевым он ни к одному офицеру Главного политического управления не обратился по воинскому званию. Почему? Могу только думать, что Алексей Алексеевич, отчетливо понимая свое положение руководителя, не желал возводить еще один рубеж отдаленности от своих товарищей по работе. Не случайно и его как в глаза, так и за глаза все называли не иначе как Алексей Алексеевич.