Генерал армии Черняховский

— Докуда можно, поедем, а там — пешком. Как, Василий Емельянович? — Генерал Черняховский подзадоривающе смотрел на генерала Макарова: мол, нам это не впервой!

Не проехали и полкилометра, как у разлившегося в лесу ручья их остановил одетый еще по-зимнему командир полка. Пришлось машины оставить, ручей перейти по скользкой бревенчатой кладке и, задрав полы, шагать по месиву грязи.

На КП полка командующий задерживаться не стал и предложил командиру вести его в левофланговый батальон. Долго они петляли по лесным топким тропам и наконец, измазанные, по колено в грязи, подошли к ходу сообщения, где их встретил человек, мало чем отличавшийся от бойцов, в таком же, как и они, полушубке и ушанке.

— Не жарко, майор, в полушубке-то? — приняв рапорт, протянул руку Черняховский.

— Жарковато, товарищ генерал, — ответил майор. — Но в этой грязи все же лучше, чем в шинели. — И, скользя по жердяному настилу, тонувшему в бурой жиже, повел начальство ходом сообщения. Вдруг сзади сухим треском грохнул разрыв мины, за ним второй, третий. Осколки со свистом пронеслись над головой. — В укрытие! — сдавленно скомандовал майор и сильно толкнул командующего в землянку, а затем генерала Макарова.

Обстрел затих. Командующий прошел на НП комбата, поднял бинокль, стал рассматривать передний край. Там по-весеннему широко разлилась и вплотную подобралась к окопам и заграждениям врага р. Суходровка.

Командующего сейчас интересовало все, что было доступно взору. Комбат был на высоте, кому еще доведется такое счастье — докладывать командующему фронтом на своем НП, — и он обстоятельно рассказывал об обороне противника, как будто только что сам вернулся из стана врага.

— А кто против нас?

— Позавчера ночью, вон там, за обрубленными елями, захватили рядового 197-го фузелярного батальона. А до этого оборонялся 347-й пехотный полк. («Языка» этого брал я со своими пятью разведчиками.)

Командующему нравился этот боевой комбат, и он, передавая бинокль генералу Макарову, шепнул ему:

— Присмотритесь к нему, подходящий кандидат на полк. — Потом он обернулся к комбату. — Говорите, фузелярный? — и сам же ответил: — М-да! Это что-то значит, майор?..

— Так точно. — Комбат с удивлением посмотрел на генерала Черняховского: такого простого в обращении и в то же время пытливого командующего он видел впервые.

Покинув НП, комдив повел ходом сообщения Черняховского и Макарова направо. А вперед неведомыми путями уже понесся «солдатский вестник»: «У нас на передовой большое начальство». Черняховский остановился у землянки, возле которой солдат, сидя на лавочке, старательно чистил снайперскую винтовку. Увидев начальство, солдат выпрямился, одним взмахом одернул гимнастерку и пятерней прошелся по рыжей голове.

— Здравствуйте, снайпер! Как жизнь? — с добродушной улыбкой поздоровался командующий.

— Здравствуйте! — выпалил солдат и замялся, не зная, как титуловать этого, в кожаном пальто, без погон человека. И застенчиво сказал: — Не знаю, как вас величать по званию…

— Генерал, — приветливо улыбнулся командующий.

— Жизнь-то, товарищ генерал, ничего… — начал было солдат и остановился, бросив растерянный взгляд на своих начальников.

Генерал Черняховский понял, что солдат чего-то не договорил, и, предполагая, что могло его волновать, спросил:

— Как с табачком?

Солдат обвел взглядом своих начальников и начал витиевато:

— Видите, как развезло — в окопе тонем. А уж там, — кивнул он в сторону, — ни проехать, ни пройти. Все боеприпасы и харч на своем хребте на передовую тащим…

— А с табачком все же как? — прервал Черняховский.

— С табачком-то? До табачка очередь не дошла… — Почувствовав, что подвел начальство, он поправился: — К вечеру обещали.

— Табак, товарищ командующий, будет, — поспешил ответить командир полка на суровый взгляд Черняховского. А стоявший за углом хода сообщения расторопный адъютант комдива со всех ног помчался к землянке комбата.

— Много гитлеровцев на счету?

— Немного, всего четверо, — виновато пожал плечами солдат. — Я здесь недавно, с… запамятовал, товарищ генерал. — Он торопливо вынул из кармана обложечку со справками о ранении и в одной из них вычитал: — С 14 марта.

— Давно воюете? — Черняховский взял у солдата эту, уже основательно потрепанную обложечку. Его удивило: снайпер — и ни одной медали.

— Как вам сказать, товарищ генерал. Мы ведь пехота, в бою живем недолго, больше по госпиталям. — Солдат с волнением смотрел, как генерал в кожанке листает дорогие ему бумажки. — Лежал три раза по легкому ранению, два — по тяжелому.

— Вижу, дорогой Иван Васильевич, вижу. — Черняховский возвратил солдату справки. Ему хотелось сейчас наградить этого солдата орденом. Но это значило бы ударить по авторитету его начальников. И он, отойдя от солдата ходом сообщения, повел разговор с комбатом.