Генерал армии Н. Ф. Ватутин

В два часа ночи И. Д. Черняховскому позвонил начальник штаба Воронежского фронта генерал С. П. Иванов и передал приказ к двенадцати часам дня прибыть к командующему фронтом.

По пути в штаб Воронежского фронта Черняховский с волнением думал о предстоящей встрече с Ватутиным.

В штабе Черняховский застал командующих 13-й армией генерала Пухова и 38-й генерала Чибисова. Невольно подумал: быть новой задаче. Одновременный вызов трех командармов, армии которых располагались к северу от Киева и составляли правое крыло фронта, красноречиво говорил об этом.

И действительно, начальник штаба фронта начал знакомить командующих армиями с новой задачей — предстоящим наступлением на киевском направлении.

В это время вошел Ватутин. Он явно спешил освободить командармов. Каждая минута у командующего фронтом была в эти дни на учете, дорожил он и временем своих подчиненных.

— Здравствуйте, товарищи! Давненько же мы с вами не виделись. — Сел рядом с Ивановым, спросил: — Ознакомили с задачей?

— Так точно, — ответил Иванов. — Но пожелания и замечания командармы еще не высказывали.

— Хорошо, заслушаем. Прошу первым товарища Пухова.

У командарма 13-й замечаний по задаче не было. Его армия переходила на захваченном плацдарме к обороне, и Пухова это вполне устраивало, ибо после многодневных боев войска устали и нуждались в передышке.

Подошла очередь Черняховского. Ему было что сказать. Войска 60-й армии, уставшие и изрядно поредевшие, тоже нуждались в передышке и пополнении. А им предлагалось без всякой оперативной паузы вновь перейти в наступление.

— Не подумайте, товарищ командующий, что я против наступления, — взволнованно говорил Черняховский, глядя на начавшего хмуриться Ватутина, — я — «за». Киев мне тоже дорог, это не только сердце Украины, но и часть моего собственного сердца. В этом городе прошла моя юность, там я получил военное образование, обзавелся семьей. И поэтому-то я уже сейчас тревожусь о неподготовленности армии к выполнению такой почетной задачи. Мы не закрепили еще как следует плацдарм, нужно привести войска в порядок и хотя бы частично пополниться людьми и боевой техникой. На это потребуется минимум суток десять, нам же отводят всего лишь трое.

— Все ясно, Иван Данилович, — пристукнул по столу ладонью Ватутин. — Да, времени на подготовку маловато. Военный совет фронта докладывал об этом в Ставку. Но, товарищи, — Николай Федорович обвел взглядом присутствующих, — нас торопят, поэтому и мы торопим. Так что о том, что уже твердо решено, говорить не стоит. Какие еще будут пожелания?

Других пожеланий не было. Все упиралось во время. И коль на подготовку операции отводилось всего лишь трое суток, то многие пожелания и главное из них — о накапливании необходимых для наступления сил и средств — отпадали сами собой.

Еще до подхода к Днепру букринский выступ особенно привлекал внимание Ватутина. Привлекал по двум причинам. Во-первых, он находился недалеко от Киева. Во-вторых, будучи обращен в нашу сторону, этот выступ представлял собой идеальный участок для форсирования реки. Весьма существенным являлось и то обстоятельство, что при преодолении Днепра выступ можно было простреливать огнем с трех сторон.

Все это, несомненно, способствовало тому, что форсирование на букринский плацдарм, осуществлявшееся вначале с помощью подручных средств (мощные переправочные средства и тяжелые конструкции мостов, перевозившиеся по железной дороге в разобранном виде, не поспели к началу форсирования), было проведено успешно.

Однако в дальнейшем, в ходе боев за расширение захваченных плацдармов и последующих наступательных действий, район букринского выступа обнаружил в себе и другие, уже негативные, особенности. Это прежде всего сильно пересеченная местность, сковывающая маневр войск, особенно танковых, и препятствующая полному использованию их ударной мощи.

Данное обстоятельство конечно же не могло укрыться от внимания Н. Ф. Ватутина, не раз бывавшего на букринском плацдарме. Беспокоило оно и Г. К. Жукова, также ознакомившегося на месте с положением дел.

5 октября он писал Николаю Федоровичу:

«Вводить танковую армию[48] раньше, чем будет захвачен рубеж выс. 175,2, высоты, прилегающие к западной части Вел. Букрин, Мал. Букрин, Колесище, выс. 209,7, невозможно по следующим причинам:

1. Глубина обороны противника сейчас эшелонирована до Мал. Букрин включительно.

2. Местность настолько пересечена, что танковая армия вынуждена будет двигаться только по тропинкам и дорогам, преодолевая на своем пути большие крутизны высот.

3. Маневр ее по фронту с целью обходов будет невозможен из-за характера местности.

4. Тактическую оборону включительно до Мал. Букрин нужно сломать артиллерией и пехотой с танками поддержки и самоходными орудиями. Только с захватом вышеуказанной линии танковая армия должна обогнать боевые порядки пехоты. Более ранний ввод ее на этой местности погубит армию»[49].

Жуков даже ставил вопрос: а правильно ли выбрано направление главного удара, не лучше ли, пока есть время, использовать для этой цели другой плацдарм, например лютежский?