Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919

Между тем события в Западном Прикаспии развивались стремительно. Не менее стремительно развивалось и политическое самосознание нашего героя. Первый толчок к отказу Бичерахова от показного, присущего многим профессиональным военным политического нигилизма дала, очевидно, его бакинская эпопея. Волей-неволей ему пришлось окунуться в кипящую политическими страстями жизнь города. Несколько раз он лично принимал участие в заседаниях Бакинского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Длительная пауза после ухода из Баку, очевидно, была заполнена не только ратными делами в Дагестанской области, но и размышлениями о своем месте в сложившейся обстановке. Бои под Баку и дальнейшее продвижение в Дагестан (о котором речь пойдет ниже) показали, что его отряд – реальная сила, способная взять под свой контроль значительные территории и способствовать реализации его политической программы. Но в чем суть последней? Он понимал, что нефтяную столицу России невозможно сохранить, не овладев по крайней мере всей прибрежной полосой Азербайджана и Дагестана и железнодорожной линией на Петровск, а также не задействовав ресурсы Терека и Кубани³¹⁵. Первоочередной задачей он провозгласил борьбу с турками, а театр военных действий с ними теперь перемещался на Северный Кавказ. Уже 1 августа, сразу после ухода из Баку, в частном письме брату Георгию он пишет, что защищает «русский Баку и русские жизни в Закавказье и на Каспийском море». Он предупреждает, что если туркам не поставить заслон, «панисламизм перебросится на Северный Кавказ и мы окажемся рабами»³¹⁶.

Итак, Бичерахов начинает мыслить себя в роли собирателя российских земель. Однако на этих землях необходимо навести порядок, установить твердую власть. На какой политической платформе строить власть? На какие силы опираться, тем более что его отряду, как организованной воинской части, «рады» всюду – и крайне левые и крайне правые. На этот вопрос у него пока нет ответа. Заняв в середине августа Дербент, он просит эсеро-дашнакскую по составу Диктатуру Центрокаспия прислать ему «компетентное лицо для создания власти и государственных учреждений»³¹⁷.

Исключительно большую роль в осознании Бичераховым своего политического значения сыграл ротмистр Вокресенский. Как и многие герои этой книги, Василий Григорьевич Воскресенский – личность незаурядная, раскрыться которой в полной мере помогли экстремальные условия Гражданской войны. Оставленный Бичераховым в Баку «на хозяйстве» ответственным за полную эвакуацию имущества отряда и принужденный для этой цели тесно контактировать с Диктатурой и Каспийской флотилией, Воскресенский, этот кавалерийский офицер, неожиданно для всех и для себя самого обнаружил недюжинные дипломатические способности, помноженные на организаторскую жилку и непременный в те времена авантюризм Совсем скоро он сделался очень важным в Баку человеком, связавшим воедино все военно-политические группировки, которые удерживал друг с другом страх перед турецкой оккупацией. Бичерахов был знаком с Воскресенским уже достаточно давно, и начальник отряда имел возможность оценить последнего в деле. В 1917 г., еще в Персии, возглавляя партизанскую сотню в отряде Бичерахова, офицер Ейского полка хорунжий Воскресенский показал себя храбрым командиром, участвовал в рейде за реку Диалу, в котором захватил много пленных и оружия. Был ранен, но оставался в строю³¹⁸.

Вброшенный в панический круговорот осажденного Баку, Воскресенский «поставил на карту свою голову» и вдруг начал говорить с архиреволюционной матросской массой, по его словам, «тем языком, каким умею справляться (как ни странно) со всеми матросами только я»³¹⁹. Язык общения Воскресенский выбрал жесткий, «иначе разболтаются». Он умел навязать оппонентам свою волю, был гибок, но настойчив в достижении своих целей. «Василий Григорьевич тянется и распространяется как цепкая лиана тропических лесов, – характеризовал его уже в эмиграции Л.Ф. Бичерахов. – Он гибок, но его не сломаешь… Хватка у него была мертвая»³²⁰.

В результате длительных переговоров в начале августа он добился благосклонности обеих серьезных политических сил, господствовавших на суше (Диктатура) и на море (флот). Следует отметить, что флот подчинялся Диктатуре лишь условно, на каждом из кораблей происходило непрерывное брожение. Воскресенский добился фактического согласия Диктатуры на то, чтобы «она не делала никаких самостоятельных распоряжений. Были бы при Вас (т. е. главнокомандующем Л.Ф. Бичерахове. – А. Б.) как совещательный и исполнительный орган»³²¹. В свою очередь, флот дал Воскресенскому «подписку и торжественное обещание исполнять только Ваши приказания, а здесь, на месте, – мои, как Вашего представителя»³²². Как заметил сам Воскресенский, «все мог в жизни предполагать, но только не командование флотом на море. И грустно, и смешно..»³²³.