Генерал де Голль и Россия

Открывая встречу 21 июня, Брежнев предложил генералу де Голлю выбрать тему дня, и его гость остановился на Европе. С самого начала генерал напомнил, что современная европейская ситуация, разделение континента, была одобрена в отсутствие Франции, в то время как СССР участвовал в организации Ялтинской и Потсдамской конференций. Далее генерал задал вопрос: «Является ли окончательным то, что было сделано 22 года назад?»

Брежнев ответил, что должны быть приняты во внимание два новых фактора: ГДР стала настоящим государством, в то время как другая Германия, Федеративная Республика, взращивает реваншистские настроения, угрожающие Европе. В этой перспективе предлагаемое де Голлем объединение Германии едва ли возможно. Генерал возразил, что в настоящей ситуации безопасность Европы является основополагающей проблемой, которую нужно решить. А разделенная, недовольная Германия – даже если мы берем за данность, что ее границы 1945 г. окончательны и она никогда не получит доступа к ядерному оружию, – угрожает безопасности континента. Действительно, ощущение ущемленности и вызванная им горечь могут превратить ее в лакомый кусок, ставку в советско-американском соперничестве. «Для безопасности Европы нужно, – говорит де Голль, – чтобы германский вопрос решался внутри Европы»140. Брежнев согласился с этим, но тут же добавил, что США заняли прочные позиции в Европе и что Германия их плацдарм на континенте и самый верный союзник в деле сохранения этих позиций. Для выхода из такой ситуации он предложил созыв конференции, которая собрала бы все европейские страны и на которую не были бы приглашены США141. Признание ГДР Францией, добавил он, способствовало бы нормализации отношений между европейскими государствами и ослабило бы возможности США. Тогда генерал де Голль подробно изложил свою позицию, которую Москва не могла не знать. Безусловно, созыв европейской конференции желателен, но она могла быть организована только при достижении разрядки, над которой СССР и Франция должны работать. Что же касается признания ГДР, то оно не имеет никакого смысла, поскольку ГДР – не государство, но искусственная конструкция. Затем генерал де Голль напомнил Брежневу позицию, которую он безуспешно защищал в Москве в 1944 г. Он выступал за организацию конфедерации немецких государств во избежание появления нового Рейха, который в один прекрасный день возьмется за старое. Таким образом, беседа подтвердила реальное расхождение точек зрения СССР и Франции. Но она также показала наличие у советской стороны видения будущего, благоприятствующего разрядке, пусть и в ином ракурсе, чем у генерала де Голля. Для сглаживания противоречий Брежнев не скупился на лестные замечания в адрес Франции: «Мы считаем, что сила – это одно, а политика – совсем другое. Мы хотели бы, чтобы Франция стала сильной, потому что политика Франции будет справедливой». Еще одно лестное замечание – в отношении решения де Голля по поводу НАТО, важность которого Брежнев многократно подчеркивал. Для смягчения отрицательного впечатления, вызванного открытым озвучиванием разногласий, в дело вступил Косыгин, выдвигая конкретные предложения, способствующие улучшению ситуации в Европе. Усилить кооперацию между европейскими странами, проводить политику систематических консультаций между ними, увеличить количество экономических соглашений, а также широко обнародовать это сближение. Наконец, представить франко-советские отношения как пример примирения двух Европ.