Генерал-губернатор

— Шельмец и прохвост, — прокомментировал Владимир Алексеевич. — Я такие типажи отлично знаю. Дать бы ему по сопатке, враз спесь слетит. Ишь, язва. Но эти… эти-то! Чем они лучше него? Не он тут главный мошенник, а они — ибо сами себя обманывают. Тьфу, срамота…

— Да пусть себе витийствует, — я ухмыльнулся. — А знаете, что, Владимир Алексеевич, вы пока побродите здесь, поскучайте, а потом я вас найду, пропустим по маленькой, да поговорим всласть.

— С удовольствием, Александр Христианович, дождусь обязательно! — искренне пообещал Гиляровский. Чувствовалось, что я его чем-то заинтересовал.

Я недолго потусил по гостям, имел ещё несколько бесед, тщательно изучил расположение особняка, а потом опять принялся наблюдать за Распутиным.

Что с ним делать, пока не решил: сначала была мысль перевербовать Гришку — такой талантище мне и самому мог пригодиться, но потом идея отпала. Я понял, что из этого ничего толкового не получится, так как шансов на верность со стороны Распутина никаких — этот жучара всегда будет играть свою игру. А тот момент, что он крутится вокруг государей, вообще чреват сильными осложнениями — одна удачная жалоба и всё, придётся сворачивать свой проект — меня незамедлительно турнут с треском из России.

Идея не вербовать, а просто качественно запугать, чтобы Распутин сдристнул куда подальше, тоже попала под сомнение, по той же причине.

Пустить дело на самотёк тоже не получится — Гриша не потерпит конкурента подле императорской семьи — а значит Майя всегда будет находится под угрозой. Этот варнак способен на любые гадости.

Таким образом, остался всего один, добрый и старый, никогда не подводивший меня вариант. Классика жанра — нет человека — нет проблемы. И я всё больше и больше склонялся к нему и даже, перед отбытием на званый вечер, провёл некоторые приготовления. Да, придётся работать самому. Причина — банальная осторожность. Конечно, использовать Савинкова для этого дела было бы гораздо проще, но в таком случае, я сам вкладываю в руки эсера дикую компру на самого себя. Одно дело устранять по моему приказанию деструктивный революционный элемент, и совсем другое — фактически друга царской семьи. Уверен, Савинков, при случае, этой компрой на меня обязательно воспользуется. Ну не доверяю я ему полностью — хоть тресни.

В общем, всё сам, всё сам. Как там Гришку в реальной истории уконтрапупили Юсупов и Пуришкевич? Кто с ними ещё был, увы, не помню. Травили, а потом стреляли? Ну что же, мы пойдём почти тем же путем. Во всяком случае, начнём точно так же. О! Куда ты родненький? Небось пописать собрался, болезный?

Приметив, как Распутин шугнул своих поклонников и вышел в коридор, я выскользнул за ним через другие двери.

Что-то бормоча себе под нос, Григорий поплёлся в сторону сортира. Я выждал время и быстрым шагом направился туда же.

К счастью, по пути никого не встретилось — «святой старец» пользовался правом посещения хозяйского клозета, где обычные гости не приветствовались.

Клацнула дверь.

На ходу натягивая тонкие нитяные перчатки, я ускорил шаг и заскочил в туалет сразу после Распутина.

Он уже стоял возле мраморного писсуара и задрав рясу, возился со шнурком на штанах.

Услышав щелчок дверной защёлки, он, не поворачивая головы, недовольно рыкнул:

— Куды прёшси? Не видишь — люди нужду справляють. Ходють тут всякие…

«Сам ты всякий, баран паршивый…» — подумал я и молча засадил ему с левой руки по почке, после чего подхватил под грудь и правой, воткнул в шею тоненькую иглу маленького платинового шприца.

Распутин сипло вздохнул и сразу же стал оседать на пол.

— Это тебе не эклеры с цианидом… — довольно прошептал я.

Глянулся в зеркало, поправил воротничок, спрятал шприц в футлярчик, сунул его в потайной кармашек, а потом перевёл взгляд на царского любимчика.

Распутин валялся без движения, скрюченные пальцы подергивались в мелкой судороге.

Ну что же, что и требовалось доказать.

Уже было собрался выходить, как в коридоре послышались приближающиеся шаги.

— Твою мать… — я одним шагом подскочил к двери и провернул ручку замка, а потом огляделся по сторонам.

Чёрт… нельзя работать без страховки. Понятное дело, можно просто пожать плечами — мол, а я тут причём, зашёл — а он валяется. Доктора будут долго разбираться что случилось, и не факт, что вообще разберутся. Но нельзя допустить, даже косвенной своей причастности к смерти варнака. Ага! Окно!!!

Но, чёрт побери, окно оказалось намертво закрытым.

У меня чуть сердце через глотку не выскочило.

Несколько раз клацнула ручка, после чего из коридора донёсся недовольный мужской голос:

— Да что такое, все клозеты позакрывали.

— Да-да, сущее безобразие… — поддакнул ему пьяненький баритон. — Я сейчас в штаны напружу…

— Помилуйте, Акакий Семенович, стыдоба какая. Идёмте, я там фикус в кадке видел неподалёку, в него отольете…

Припомнив, что ближайший фикус находится за углом, я дождался пока голоса затихнут и отпер замок.

А когда уже находился в коридоре, с ужасом заметил, что Григорий Распутин стоит на коленях и с утробным мычанием судорожно трясёт головой.