Генерал Раевский

Дело было к вечеру, но адмирал не стал дожидаться утра и приказал начать бой с вечера, чтобы уничтожить неприятельские корабли в ночном сражении. Диспозиция была расписана ещё раньше, и капитаны знали, что делать каждому.

Нельсон с самого начала боя находился на капитанском мостике, наблюдая за происходящим. Вмешаться в дело и повлиять на него он не мог. Пальба пушек и разрывы ядер слились в сплошной гул. И всё поглотила ночная тьма.

Вскоре два французских корабля, получив серьёзные повреждения, загорелись.

— Браво! — коротко сказал Нельсон.

И тут же на мостик, где он стоял, упало пушечное ядро с французского судна. Оно взорвалось, и осколок, угодив адмиралу в голову, сбил его с ног. Кровь залила лицо. Сорванный с головы и лба лоскут кожи залепил глаз.

— Я убит, — прошептал адмирал, теряя сознание. — Сообщите жене…

— Скорей доктора! — скомандовал капитан корабля.

Два дюжих матроса подхватили Нельсона, снесли его вниз, и тут же захлопотал доктор.

— Ничего страшного, — успокоил он. — Сотрясение… Пусть отлежится.

К счастью, осколок задел голову касательно, кости уцелели. Через короткое время раненый пришёл в себя.

— Как сражение? Где капитан корабля?

Тот доложил:

— Французский флагман горит. Победа близка.

Нельсон с забинтованной головой снова появился на мостике. Увидев его, матросы воспрянули:

— Адмирал с нами! Браво непобедимому Нельсону!

Орудия загрохотали с новой силой.

Сражение продолжалось всю ночь, упорное, ожесточённое, с тяжким громом орудий, полыханием пожаров на обречённых кораблях, с сотнями смертей в огне и морских волнах.

Потери французов составили более шести тысяч человек, англичан — тысячи. Состоявшая из тринадцати сильно вооружённых кораблей французская эскадра была разгромлена. Высадившиеся в Египте войска оказались под угрозой неминуемого поражения. Осознавая это и оставив в Египте армию, Бонапарт с ближайшими помощниками тайком покинул берега Африки и на двух судах направился назад, во Францию. Целых полтора месяца добирался морем будущий император, скрываясь от кораблей Нельсона, рыскавших по Средиземному морю.

Памятное письмо Нельсона Суворову вручили 1 января. Он с утра чувствовал недомогание, велел растопить камин.

— Микстуру надобно принять, — осторожно предложил доктор.

— Пустое, само отойдёт.

— Примите, ваша светлость. Незачем терзать натуру.

— Не уговаривай! Я сам знаю, что надобно.

Вошёл Толубеев с пакетом в руке.

— Вам, ваша светлость, письмо. Из Англии. Пишет адмирал Нельсон.

— Нельсон?

— Так точно, Нельсон. С поздравлением-с.

В эти дни с поздравлениями по случаю Нового года и возведения Суворова в чин генералиссимуса писем приходило множество. Из Петербурга, Москвы, дальних российских городов и из заграницы. Писали знакомые, сослуживцы, желали здоровья, успехов, новых деяний во славу государя и отечества.

С преувеличенно торжественным видом Толубеев подал пакет.

— А почему распечатан? — нахмурил брови Александр Васильевич. — Кто изволил сие сделать?

— Извините, ваша светлость, — шаркнул ногой генерал. — Я полагал, чтобы не обременять…

— Вдругорядь не смей! Сам справлюсь.

О Нельсоне Александр Васильевич слышал много. В Петербурге о нём рассказывали разное: и о его победах в морских сражениях, и о необыкновенной судьбе, но более всего о любовной связи с красавицей леди Гамильтон, муж которой — английский посланник — пребывал в Италии. Об интимных отношениях говорили с такими пикантными подробностями, будто были их свидетелями.

Суворов извлёк из пакета письмо и портрет и, прежде чем читать бумагу, вгляделся в него. Адмирал был изображён в парадной форме, с эполетами, орденами и медалями, коими удостоился за боевые успехи. На треуголке бриллиантовая кокарда.

Генералиссимус прочитал выведенную внизу подпись. Хмыкнул. Вопросительно поглядел на Толубеева и спросил:

— Каков?

— Английский адмирал-с! — Толубеев ударил шпорами.

— Я и сам вижу, что адмирал.

Суворов развернул письмо и стал неспешно читать.

— Брат Нельсон? — проговорил он, не выпуская бумагу из рук. — Пусть будет так.

Помолчал, раздумывая о чём-то, потом сказал застывшему Толубееву:

— Велите Прошке принести склянку с чернилами и перо.

— Дозвольте мне за вас отписать!

— Я же сказал, генерал, принести чернил! Я сам отпишу.

Обдумывая каждое слово, поскрипывая пером, он неторопливо начал писать по-французски ответ.

Палаццо английского посланника располагалось на обращённом к морю склоне, поросшем пышными олеандрами и мимозами, стройными кипарисами и пальмами, вдоль ухоженных дорожек буйно рос вечнозелёный кустарник. И само здание выглядело внушительно, привлекало своей красотой и архитектурной оригинальностью.

В его залах находились коллекции бесценных сокровищ древнегреческих и живших некогда на италийских землях этрусских племён. Стены украшали шедевры Леонардо да Винчи, Рубенса, Рембрандта.

Владельцем палаццо и сокровищ был сэр Гамильтон, известный не только как дипломат, но и как опытный антикварий и покровитель изящных искусств древности. Его участие в раскопках Помпеи и Геркуланума, погибших под пеплом Везувия, принесли ему сокровища, достойные знаменитых музеев мира.